Преступный мир [воспоминания сыщика]

В тот же самый вечер с пятью переодетыми горо­довыми я отправился к Погуляевой. Собака ее сильно лаяла на нас и не допускала к дверям. Один из горо­довых тут же ее заколол. Дверь квартиры открыла дочь Погуляевой - Сашка, девица лет 20-и. В комнатах, не­смотря на то, что было только около 10 час. вечера, было совершенно темно; я осветил своим электричес­ким фонарем, с которым всегда бывал на розысках и обысках. Ванька спал на полу, как убитый; надо по­лагать, что пришел домой сильно пьяным. Будили мы его с четверть часа. Это молодой парень около 19 лет, побывавший уже три раза в тюрьме за кражи. Про­изводя обыск, на чердаке я обнаружил небольшой ста­рый самовар и две медные кастрюли. Вспомнив по­хищенное у Криворотовой, я был убежден, что эти ве­щи принадлежали убитым старухам и, значит, нить найдена.

Ваньку и Сашку Погуляевых я арестовал и они мне заявили, что найденные вещи, как старый хлам и при­надлежащий им, были заброшены на чердак, где про­лежали несколько лет. Ванька Погуляев только сооб­щил мне, что изредка, по предложению Криворотовой, приходил к покойной, которой услуживал как в квартире, так равно во дворе, приводя таковой в по­рядок, частенько даже кормил ее цепную собаку.

Беседуя с Сашкою Погуляевой, я пришел к заклю­чению, что она может все выдать, но боится своего брата. Так как было еще не поздно, приблизительно около 11 час. вечера и, зная, что Погуляева любит вы­пить, я распорядился приказать принести ужин из ближайшего к участку ресторана и купить полбутылки водки. Во время ужина и после выпитой ей третьей рюмки водки, Погуляева вдруг прослезилась.

«Что с вами, чего вы плачете?» обратился я к ней.

«Как не плакать, единственный мой брат Ванюшка, и тот погиб; отца потеряла, когда мне было еще толь­ко 10 лет, мать глухая, а тут и брат попался и, кажет­ся, безвозвратно», рыдая, говорила Погуляева.

Я ее успокаивал, обещая всеми силами выгородить его из этого несчастья, говоря, что он несовершенно­летний и наказание для него не так будет строго, как для других, которым более 21-го года; в то же время просил ее рассказать мне, кем принесены самовар и кастрюли и кто совершил убийство.

«Вчера Колька Косой принес самовар и кастрюли; он просил их сохранить до вечера, я не соглашалась на это и даже выбранилась, но Ванька уговорил меня согласиться».

«Вы знали, что собираются убить старух Криворотову и Круглову и кем совершено это преступление?» спросил я Погуляеву.

«Нет, я не знала; слышала только, что Ванька го­ворил Косому, Чернозубу и Мишке Городилину, что старуха получает из банка крупные деньги и сегодня лишь узнала об убийстве ее. Ванька говорил, что со­баку задушил "Косой". Я хотела сама идти к вам и зая­вить об убийстве <старух> моим братом, но мне при­грозили также убийством», ответила Погуляева.

«Какой это Чернозуб и Мишка Городилин?»

«Чернозуб - это уличное прозвище, его фамилия Алексеев, сожительница его Ольга Акимова содержит­ся в тюрьме, где по средам Алексеев ее навещает; Городилина я видела у себя один раз, он работает в ка­рантине "на сноске", там его все рабочие знают».

Просидел я в участке с Погуляевой до 2-х часов ночи и, окончив допрос, я ее немедленно освободил; сам же отправился к «Кольке Косому», которого и арестовал. «Косой» оказался мне знакомым вором, фамилия его Марченко, был уже лишенный всех прав состояний, судился за грабеж. Марченко сознался в участии убийства и заявил, что задушил собаку он, так как она лаяла на них, ибо с ними были Чернозуб и Городилин, которых собака не знала. Убийство со­вершено только Погуляевым, которого знали покой­ные, убил он их топором, найденным в кухне. Погуляев пригласил их лишь на кражу денег, которые, по его словам, должна была получить Криворотова из бан­ка на постройку дома; узнал <об этом> Погуляев из разговора старух в то время, когда в кухне он колол щепки для самовара.

Дождавшись среды, я поехал в женскую тюрьму, где ожидал прибытия «Чернозуба». Около 12 часов дня в тюрьму явился высокого роста мужчина, креп­кого телосложения, он просил вызвать Акимову. Я тотчас задержал его. На мой вопрос, как его фамилия и где его паспорт, он с дерзостью ответил:

«Какое ваше дело, кто я и как моя фамилия! а вы кто такой?»

Получив такой ответ и видя нахальство со стороны задержанного, я, надев ему на руки кандалы, с двумя конвойными доставил в участок. Назвать своей нас­тоящей фамилии Чернозуб не пожелал, сказав, что его зовут Алексеевым, не помнящий своего родства, но все-таки сознался в убийстве старух. Спустя нес­колько дней в карантине я разыскал и последнего об­виняемого, Городилина. Все подсудимые, повинив­шиеся в преступлении, приговорены окр. судом по 18 лет каторжной работы, за исключением Погуляева, сосланного на поселение в Сибирь по несовершенно­летию.

IV