Преступный викинг

— Нет. Ты возвращайся, а я остаюсь в Йорвике с Гайдой. Не хочу жить с тобой в одном доме.

Он встрепенулся, поняв, что она чего-то не договаривает. И, прищурившись, внимательно посмотрел ей в глаза.

— Боишься уступить?

— Ха! Ты все такой же самоуверенный.

— Ты меня любишь. Я знаю. Ты только похоронила на время свою любовь, как было со мной до того часа, когда ты вошла в мою жизнь.

Она не отвечала, но он видел, что у нее дрожат губы, и знал, что он на верном пути. Ему только нужно время.

— Если хочешь, оставайся пока с Гайдой. Мы все начнем сначала. Я буду ухаживать за тобой, как не ухаживали ни за одной женщиной в мире.

Она было улыбнулась и тотчас покачала головой.

— Я собираюсь обратно, Селик, — тихо сказала она.

— Нет. Я этого не допущу.

— Ты не сможешь меня остановить, — раздражаясь, заявила она. — Я буду ходить к Медным воротам каждый день, пока это наконец не сработает. И в конце концов вернусь обратно. Я знаю, что вернусь.

Однако в ее голосе не было уверенности.

Господи, что нам делать теперь?

Что значит «нам»? Это теперь твое дело.

Селик ткнул пальцем ей в грудь и усмехнулся в порыве вдохновения.

— Ты не уйдешь. Спорю, на что хочешь, любовь моя!

С этими словами он обнял ее и жадно поцеловал, наслаждаясь ее сладким дыханием, ее теплом. Сначала она сопротивлялась, но потом сдалась и с тихим стоном открыла ему губы.

Когда он наконец оторвался от нее, пожирая голодными глазами ее раскрывшиеся губы и затуманенный взор, то настойчиво повторил:

— Пойдем домой, Рейн.

Она как будто колебалась, но потом все-таки оттолкнула его.

— Нет. Слишком поздно.

Он еще раз быстро поцеловал ее и отпустил.

— Я буду завтра. Жди меня.

— Возможно, меня уже не будет в Йорвике, — упрямо заявила она.

— Ты так думаешь? Ну уж нет. Кстати, какую ткань ты хотела бы для свадебного платья?

— Для свадебного платья? — пробормотала она. — Ты меня слышал? Вбей в свою глупую голову. Я… воз-вра-ща-юсь.

— Я тебе сказал, что усыновил Адама?

Она изумленно округлила глаза. Хорошо. Вот так лучше всего. Пусть подумает. За последние годы он подзабыл, как надо обольщать женщин. Ничего. Вспомнит.

Он продолжал:

— Знаешь, маленький разбойник спрятался на корабле и проделал весь путь до Саутгемптона. Думаешь, зачем? Чтобы разыскать меня и привести к тебе!

Она открыла рот. Еще один добрый знак, решил он, и пошел дальше, чтобы добить ее окончательно.

— Адам будет моим… Как ты говорила? Помнишь, о ваших обрядах? А… Ну да. Он будет моим дружком.

Рейн тихо охнула.

— А Адела может быть твоей подружкой.

После этого он повернулся и ушел, не сказав больше ни слова. До темноты ему еще надо было переделать кучу дел.

Рейн стояла и смотрела ему вслед, едва удерживаясь, чтобы не броситься за ним следом. Он был чертовски привлекателен.

Он лишился своих длинных белокурых волос, которые она так любила, но и с короткими волосами, едва доходившими ему до шеи, он смотрелся не хуже. Теперь взгляд привлекали его острые скулы и подбородок, преображая его миловидность в мужскую красоту. Темно-синяя с короткими рукавами туника обтягивала его широкие плечи и доходила ему до колен. Тесные штаны лишь оттеняли игру мощных мускулов, напрягавшихся при ходьбе. Тонкий серебряный пояс подчеркивал тонкую талию.

Не это ли Рейн хочет забрать с собой в будущее?

Перед тем как открыть входную дверь, Селик обернулся и долго смотрел на нее своими удивительными светло-серыми, особенно выделяющимися на загорелом лице, глазами. Как будто что-то обещал ей.

Она сказала ему, что больше его не любит, но это была неправда. Она любила его больше жизни.

Она должна вернуться домой. И не упрямство толкало ее к этому решению. Даже если она никогда не забудет, как Селик не поверил ей в Винчестере и что наговорил на прощание, она уже простила его за это. Он все еще подозревает ее в неверности… Ладно. Она может вытерпеть и это, как бы ей ни было больно.

Но Селик намеревается и дальше враждовать со Стивеном из Грейвли. Ну и что за будущее их ждет, если она останется? Опять его кто-нибудь обидит, будь то Стивен или другой враг, без которого невозможно прожить в эти неистовые времена, и начнется новый круг мщения. Этому не будет конца. И она отказывается от такой жизни. Ей просто не под силу все время страдать.

«Верь в любовь», — сказал голос. Но Рейн боялась верить.

— А чего ты ждал? — в раздражении воскликнул Убби, когда, вернувшись в усадьбу, Селик рассказал ему о своей неудаче с Рейн. — Она права, ты слеп, как летучая мышь. А я-то думал, у тебя хватит здравого смысла вести себя по-человечески.

— Если я готов простить Рейн за ее… за ее предательство, то почему она не может простить мне мои грубые слова?

— Предательство! Предательство! Ты так и сказал ей? Ничего удивительного, что она отвергла тебя?

— Объясни, — потребовал Селик.

— Ты знаешь, в каком состоянии была моя госпожа, когда вернулась из Винчестера? Да на ней живого места не было. Вся в синяках от головы до ног. Из-за тебя!

Ничего не понимавший Селик настоял, чтобы Убби рассказал ему все.

Когда он закончил, Селик, как безумный, стал рвать на себе волосы.

— Но я видел их вместе.