ПРЕВЕД победителю

А я страдала, его теряя,Моя попытка номер пять.

Она была красива какой-то первобытной красотой. Даже пара (как она считала) лишних килограммов ее не портили. Любуясь Анжелой, муж всегда сравнивал ее с чем-то съестным — корица, мед, масло, кофе. Она была уверена, что сравнение имеет более глубокий смысл, нежели тот, который вкладывал в него муж, наровя ее съесть. Мужчины черпали в ней силу, как в пище.

Взвился телефон, но Анжела не подошла, зная, что это мама. Накинув легкомысленный шелковый халатик, она пошлепала на кухню, чтобы скушать пасту из сыра «бри» с сельдереем. Дашка, ее подруга, похудела на сельдерее до сорок восьмого, а это, учитывая Дашкины габариты, было большой победой.

Анжела заедала пастой последнюю сельдереевую палочку, когда муж вперся в кухню. Голый. Телефон снова раззвенелся, отразив мамин номер.

— Дай кофе, — потянулся муж, — сгущеночка!

Она сварила ему кофе по всем правилам, с кардамоном и гвоздикой. В быту Анжела была перфекционисткой — ее домработница каждый четверг пехала на цветочный рынок у Киевского вокзала и волокла оттуда пук свежих лилий. Их тяжкий тропический запах успокаивал Анжелу.

Она представляла себя диким биологическим существом, прыгающим в зарослях монстеры или раскачивающимся, ухая, на лиане. Она блаженствовала перед источавшей ароматы вазой, размышляя, как прекрасно, когда тебе ничего не нужно, кроме тепла и мягкого лиственного логова, где можно сладко поспать, уложив под бок детеныша.

Кофе Анжела не пила с тех пор, как однажды с похмелья грохнулась после него в обморок. К алкоголю она тоже относилась с осторожностью, выработав для себя правило трех стаканов для всех напитков.

Три кружки пива, три бокала вина и три рюмки любого крепкого спиртного — все, естественно, по отдельности. В обычной жизни — не более двух порций алкоголя в день. Муж, хлебавший литрами, считал Анжелу почти что девой Марией.

Он сожрал яичницу с сыром и помидорами, хлеба с маслом и засобирался на работу. Рубашки и костюмы идеально, даже с некоторой маниакальностью выглаженные, висели в шкафу, в спальне. Глажка доставляла удовольствие домработнице Наташе.

Пока муж одевался, Анжела почистила его ботинки детским кремом.

— До вечера, бутербродик, — бросил он, сбегая по лестнице.

Так он намеревался сохранить фигуру. Сколько же она говорила этому идиоту, что для фигуры полезно подниматься, а не спускаться пешком.

Анжела с мужем жили в добротной «сталинке» на Можайском валу.

— Да, мама! — взревела Анжела, когда телефон зазвонил в третий раз.

— Ты одна? — орала мама. — Я уже в такси, еду к тебе.

— Хорошо. — вздохнула Анжела.

— Чего купить? — спрашивала мама в своей обычной манере.

— Ну, не знаю… — рот наполнился слюной, сельдереем ни черта не наешься. — Может, курицу?

— Я возьму и пожарю тебе, кстати, — видимо, таксист маме попался неразговорчивый, — ты не знаешь, Анжелина Джоли родила?

— Приезжай, обсудим, — сказала Анжела.

Мама ворвалась, звоня пакетами, через десять минут. Анжела алчно схватила покупки и отнесла на кухню.

— Наташка придет? — крикнула мама, обтирая каблуки специально подложенной к половику тряпочкой. Она никогда не разувалась, потому что опухали ноги.

— Нет, мам! — точно так же заорала их кухни Анжела. — Сегодня среда, я ее отпускаю!

В пакетах обнаружилась французская курица в упаковке, чеснок и помидоры, батон белого хлеба, а также поллитра «Johny Walker», десяток слабоалкогольных коктейлей и пиво. У мамы была странная черта после виски пить пиво.

Не заставляя себя ждать, мама влетела в кухню и, отвернув крышку виски, плеснула себе в кофейную чашку с остатками гущи, из которой пил Анжелин муж.

Несмотря на увлечение спиртным, выглядела мама неплохо. Пьянку компенсировали массажи и спа. Она была чуть потолще Анжелы, но с той же «рюмочной» фигурой — узкая талия и массивный зад, переходящий в длинные, ровные ноги. Уже лет пятнадцать мама красилась в платину.

Она выпила и отломила горбушку батона, бросив:

— Курицу в раковину положи, пусть разморозится.

Анжела послушно исполнила указание, с мамой она становилась несколько безвольной. После чего ушла в спальню переодеться. Ее повседневным туалетом были джинсы и облегающий топ. Перед приходом мужа она облачалась в мини-юбку, предусмотрительно повысив температуру кондиционера.

Вообще-то Анжела планировала с утра поработать. Она лабала похабные романы, в которых герои круглыми сутками бухали, бросались друг в друга бутылками, а потом, узрев истину, без усилий выбирались из кромешного ада, который представляла собой их жизнь. У гламурной общественности она слыла популярной, особенно ее рекламировал критик Коля Кульберг из журнала «Плакат», с которым Анжела примерно два раза в неделю спала.

Мама вдребезги разрушила Анжелины планы, но она не слишком переживала.

Когда Анжела вернулась на кухню, мама успела помыть посуду, отдрочить плиту, стереть со стола и выпить треть бутылки.

— Ты даже представить себе не можешь, что произошло, — произнесла она, подвигая дочери стул.