Превращение духа

Дурно не то, что вы скрываете, дурно то, что скрываете вы. Ибо низка возвышенность всякая, если она ложна.

Знающий не заносчив, знающий злобы не знает, ибо знает он, что её нет, но есть только страх. Знающий не боится, он знает.

Гордый убеждает меня в своей силе, но я убеждаюсь лишь в его страхе. Он обманывает самого Себя!

У знающего нет врагов. "Каждому своё", — говорит он, говорит, но тем не приговаривает.

Бунт — это слабость рабов, это слабость страшащихся, что бессильны признать своё рабство. Бунт — это доказательство рабства и утверждение страха.

Если признает раб рабство своё, он освободится от страха и не будет рабом более. Ибо нет и не будет свободы иной, кроме свободы от страха!

Нечего терять рабу, кроме своего страха. Так против кого ж бунтует он, если не против самого Себя?

Заткните же уши свои, когда говорит кто-то в вас: "Ты должен!". Слушайте свое: "Я хочу!", ибо это говорите вы Сами.

"Ты должен!" — таковы слова страха вашего, ибо вам страшно платить. Но кто же вынуждает вас покупать?

"Я хочу!" — говорите вы Сами. Но прислушайтесь! — не страх ли подобрался к вам так, шепча гипнотически: "Должен!"

Не надейтесь, что сделают нечто для вас. Ибо большего, чем вы Сами, никто вам не сделает. Так зачем вы размениваете золото на черепки глиняные? Будьте же эгоистами, ибо слабыми вы никому не нужны! Так что делайте для самих Себя, если думаете о Других!

Человеческое — такова большая гастроль страха вашего. Но не срывайте афиши его, ибо это приёмы страха. Не забрасывайте яйцами его тухлыми и овощами гнилыми, ибо не гневом, но радостью победить можно страх человеческого и человеческое вместе с ним. Радуйте самих Себя, если хотите вы Других радовать!

Принадлежите тому, что дорого вам, и не придётся, повиноваться счастливому! Обладайте тем, что дорого вам, и не придётся воевать обладающему! И не ищите пощады для страха вашего, но ищите для него смех!

Так и я не щажу страхов ваших, ибо смешно мне беречь их, когда дорожу я вами, бесстрашные!»

Так говорил Заратустра, чтобы не боялся я быть маленькой обезьянкой, чтобы не боялся быть человеком.

О НОВОМ ИДОЛЕ

Они снова затеяли воину! Мальчишки гибнут, а им хоть бы хны! Интересно, они видели двадцатилетнего молодца без ног?! А без рук? А дементного, после этой чёртовой войны?! — я сокрушался, у меня ныло сердце, а перед глазами стояли мальчишки, возмужавшие за считанные месяцы Чеченской войны. Я лечил их, если можно назвать так беседы с людьми, которые не хотят жить…

— Андрей, выключи телевизор, — тихо сказал Заратустра.

Вот, что он говорил мне сегодня:

«У всякого безумия два костыля. «Добро» и «зло» — вот костыли идеологии вашей.

Не может быть идеи у идеологии, всё это блеф! Но вот «добро» и «зло» всегда в ней будут! По ним отличайте идеологию.

Одно несёт она на знамёнах, другое — топчет ногами. И нет для неё ни правых, ни виноватых, ибо не знает она человека, даже говоря о нём, обожествляя! Но знает она лишь «добро» и «зло», ибо она — падальщик.

А стадо ваше не может без идола. Раньше «богам» вы молились, теперь молитесь вы на «человека», гуманизмом зовёте вы нового идола. Такова новая религия ваша, новый ваш Вавилон!

Но идолу всегда лгут, ибо надеются на него, а потому требуют от него жадно. И суждено погибнуть идолу этому в безумии бунта своих почитателей, ибо не в силах он оправдать ожидания, ибо нет его: он безответный ответчик. Поругание — такова цена вашей присяги, поклонники идола!

"Добро" и «зло» — их зову я жерновами идеологии! Что за разница вам, о какой из них вас раздавливают, а каким давят? Перемените бирки, если так для вас это важно. Суть идеологии от того не изменится, отнюдь, ибо она раздавливает!

Защитники человека, вы войну осуждаете, но умеете ли вы прежде того осуждать осуждение? С кем вы играете в прятки?! Гуманисты, вы же осуждаете человека! Кто развязал войну, если не человек? Кто взял ружьё и выстрелил из него, если не человек? Кого хотите вы защищать? Кто жертвой назначен защиты вашей?

Если думает гуманизм о человеке, то как может он предпочесть одного человека другому? Какая разница для него меж тем, что войну развязал, и тем, что погиб в ней? Разве первый не более второго нуждается в помощи? Кому же вы лжёте, рассказывая о гуманизме вашем? Что скрыть вы хотите за красочным словом этим, если не страх ваш, апостолы новые?

Кого топчете вы ногами, если не человека, когда несёте на знамёнах своих фикцию гуманизма?! Не флаги несёте вы, а кресты, глядите же — на них человек, и человек этот мёртвый!

Разве может гуманизм делить людей на «добрых» и «злых»? Разве может?! Но делите вы, непоследовательные, а потому лгущие! Не избежать вам, гуманные, осуждения «злых», чего ж стоит тогда гуманность ваша?!

В Лиги вы собирались, и принимали вы Декларации, но разве же вы стали нежнее? Кто нашёптывал на ухо вам, как голосовать в Организациях ваших, если не идолы, что не ведают человека? Самим Себе не дали вы права голоса, голосующие за идола! Кого теперь вы пытаетесь обмануть?