Прежде Чем Он Начнёт Охоту

В справочнике она нашла нужные телефоны и позвонила по ним, вдруг осознав, что искренне желает узнать больше об озлобленности и враждебности, которые заставили ей пробить стену в родительском доме два дня назад.

Если быть до конца честной, то ей понравилось ощущение, которое она при этом испытала.

Где-то в глубине души она уже давно хотела испытать его вновь.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Макензи оторопела, войдя в кабинет доктора Маделин Голдсмит. Омерзительно вычурный, он, казалось, служил декорацией для какого-нибудь низкосортного сериала, который показывают вечерами по воскресеньям. По приезду в Куантико Макензи два раза встречалась с доктором Голдсмит, потому что в Бюро захотели проверить её профпригодность после знаменитого дела «Страшилы», благодаря которому она и привлекла их внимание.

Макензи посетила два обязательных сеанса, но на этом всё закончилось. Казалось, доктор Голдсмит была на неё за это в обиде, хотя всё же согласилась встретиться с ней в тот же самый день в 3:00 пополудни, через полтора часа после звонка Макензи.

Не желая следовать клише и садиться на кушетку, Макензи стояла у окна и смотрела на Округ Колумбия. Она видела, как группа курсантов Академии выходит из лекционной аудитории, и пыталась вспомнить себя такой. Она закончила учёбу меньше девяти недель назад, а казалось, прошла целая вечность.

«Почему вы так долго ждали, чтобы со мной поговорить, Макензи?» – спросила Голдсмит.

«Не примите на свой счёт, но просто не видела необходимости».

«Вы сказали, что я могу как-то помочь найти подсказку по делу, над которым вы сейчас работаете, верно?»

«Да. Я думаю, что я могу добраться до сути, если мне будут задавать правильные вопросы».

«И вы думаете, что я могу в этом помочь?» – спросила Голдсмит.

«Думаю, что да».

«Связано ли это с вашей способностью проникать в сознание людей, за которыми вы охотитесь? Думаете, если я смогу забраться в ваше сознание и заставлю вас говорить об определённых вещах, вы сможете нечаянно найти нужный ответ?»

«Да», – ответила Макензи, чувствуя себя немного неуютно.

«Хорошо, – сказала Голдсмит. – Это немного необычно для меня, и, как правило, я такими вещами не занимаюсь, но давайте попробуем. Расскажите мне, что вас беспокоит помимо попыток раскрыть дело».

Следующие пятнадцать минут Макензи провела, рассказывая ей об убийстве в «Литтл Хилл» и напряжённых отношениях местной полиции с полицией штата и егерями. Потом она рассказала о незапланированной поездке в Небраску и о том, как та на неё повлияла. Единственное, о чём она умолчала, – это о новости, которую сообщил ей Брайерс. Пока она решила ничего о ней не рассказывать.

«Я хочу начать с момента, когда вы ударили кулаком в стену в той комнате, где умер ваш отец. Почему вы это сделали?»

«Я была подавлена».

«Мне нужны детали, Макензи».

Макензи опустила глаза на ту руку, что пробила стену, и нахмурилась: «Чёртова комната всю жизнь преследовала меня. А когда я стояла там несколько дней назад… Так я хотела сказать, что с меня хватит. Всё кончено. Больше я не позволю ей влиять на мою жизнь».

«Вы действительно покончили с прошлым?»

«Мне бы этого очень хотелось. Я бы хотела так думать». «Не считая подозрений в адрес собственной матери», – добавила она про себя, но не решилась озвучить.

«Вам не кажется, что эта связь между новым делом и делом вашего отца каким-то образом всколыхнула чувство вины, которое, как вы говорили, вы ощущали из-за смерти отца?»

«Нет, вины я не чувствую. Уже давно не чувствую. Я ощутила тьму. Я снова начала в неё погружаться, как тогда, когда была подростком».

«У вас появились тёмные мысли?» – спросила Голдсмит.

«Да, но не только. Это как смотреть на мир через призму негатива и ненависти. Иногда я практикую подобное, пытаясь проникнуть в сознание убийцы, чтобы начать думать, как он. В этом деле у меня это не получается. Что-то в нём не сходится».

«Из-за этого у вас не появляется чувства, что вы никчёмный агент?»

Макензи задумалась, но потом отрицательно покачала головой: «Нет. Из-за этого я чувствую себя слабой. Слишком многое меня отвлекает».

«Ваша жизнь не может состоять из одной только работы», – заметила Голдсмит.

«Я пытаюсь в этом разобраться, – ответила Макензи. – Правда, с моей работой очень легко забыть обо всём на свете».

«А есть кто-нибудь, кто может вам помочь? Кто-то, кто может помочь вам сориентироваться в хитросплетениях вашей жизни? Может, родственник или любимый?»

«Нет, – сказала Макензи. – Я отпугнула от себя всех, кто был мне близок. На самом деле, сейчас у меня есть только Брайерс, а он…»

Она замолчала и задумалась. Она хотела сохранить новость о состоянии здоровья Брайерса в секрете, но было здесь и ещё что-то другое. У неё появилась мысль. Идея. Начало теории.

«Что с Брайерсом?»

«Ничего», – рассеянно ответила Макензи. Она мысленно возвращалась к словам, сказанным Голдсмит.

Кто-то, кто может помочь вам сориентироваться в хитросплетениях вашей жизни…

«Макензи?»