Президентский полк

— А я все-таки скажу. Выступил глупо, совершенно бесполезно, но хорошо. Хорошо выступил, парень. От души. Уважаю. Держи пять. С этого дня можешь рассчитывать на меня. Во всем. И когда я говорю «во всем», это и значит во всем.

Случай доказать это представился быстро. Через месяц после штурма телецентра, на рассвете, к дому Георгия подкатили пять полицейских машин. Возглавлял оперативную группу следователь Генеральной прокуратуры Литвы. У него был ордер на арест старшего лейтенанта Гольцова. Выступление Георгия на совещании в ЦК расценили как призыв к введению в республике военного положения — к оккупации свободной Литвы. Но Георгия дома не оказалось. За час до приезда полицейских к нему ворвался Яцек Михальский. По своим каналам он узнал о готовящемся аресте и увез Георгия. На ноги подняли всю полицию, перекрыли выезды из города, вокзалы и аэропорт. Но Гольцов исчез.

Вечером того же дня из припортового бара в Клайпеде вывалилась группа пьяных русских матросов с лесовоза «Капитан Судейкин», проследовала к своему судну, оглашая причалы нестройным пением и крепким матом, разметала дежуривших у трапа пограничников и полицейских и скрылась в недрах лесовоза. Через час «Капитан Судейкин» снялся с якоря и ушел в Лондон с грузом архангельской древесины. В экипаже судна был один лишний — «опасный государственный преступник» Георгий Гольцов.

Георгий не рискнул сразу прийти в советское посольство и рассказать правду о том, каким образом оказался в Великобритании без загранпаспорта, без виз, без денег и с единственным документом — водительскими правами. Матросам с «Капитана Судейкина», принимавшим участие в организованной Яцеком Михальским отвальной пьянке, это могло выйти боком — запретом на загранку. Поэтому он дождался, когда лесовоз разгрузится и уйдет из Лондона, и лишь после этого явился в посольство и чистосердечно признался: пил с какими-то моряками в Клайпеде, перебрал, утром обнаружил себя на борту, потом его похмелили и высадили в Лондоне. Он даже не знал, что это Лондон, и очень удивился, когда узнал. С кем пил, не помнит. На каком судне, не помнит. Ничего не помнит. При всей топорности легенда несла в себе кондовую житейскую убедительность и трудно поддавалась проверке.

В посольстве судорожно посовещались, послали запрос в Москву. В ожидании ответа Георгия поселили в подвальной комнате, очень похожей на камеру следственного изолятора. Но кормили хорошо и разрешали гулять в ограде посольства.

Ответа из Москвы не было и две недели, и три. От нечего делать Георгий помогал посольскому садовнику, обрезал деревья и подметал дорожки. А за оградой посольства жил своей загадочной иностранной жизнью загадочный иностранный Лондон. Сознавать это было невыносимо. И через месяц Георгий сбежал. На столе своей камеры оставил записку. В ней он уведомлял его превосходительство посла СССР, что не может более жить нахлебником. Когда придет ответ из Москвы, пусть ему сообщат открыткой на лондонский главпочтамт «до востребования». Он явится в посольство и примет уготованную ему участь.

Самостоятельную жизнь в Лондоне Георгий начал, как и многие нелегальные эмигранты, с мытья посуды в привокзальных кафе. Потом прослышал, что есть работенка в порту. Работенка была. Платили в несколько раз меньше, чем членам профсоюза докеров, но для Георгия восемь фунтов за смену были деньгами огромными по сравнению с его прежним жалованьем. Правда, колбасы по два двадцать в Лондоне не было, а за клетушку в гостинице, набитой арабами и провонявшей горелым оливковым маслом, драли по пятьдесят фунтов в месяц. Но и при этом Георгий чувствовал себя старателем, случайно напавшим на золотую жилу и выжимавшим из нее все возможное.

Первое время он заезжал на почтамт раз в неделю. Открытки не было. Потом стал заезжать раз в месяц. Наконец не выдержал и позвонил в посольство. Там не поняли, кто он такой и чего хочет. Георгий напомнил. В трубке некоторое время молчали, потом с чувством сказали по-русски:

— Иди ты на…, не до тебя!

И бросили трубку.

Почему не до него, Георгий понял вечером, когда услышал по радио, что в Москве членами ГКЧП предпринята попытка государственного переворота. Еще раз он попробовал добиться от посольства ответа через четыре месяца. И снова его послали. Это было 8 декабря 1991 года. В этот день в Беловежской Пуще были подписаны соглашения, денонсирующие договор об образовании СССР.

Так старший лейтенант Советской армии Георгий Гольцов узнал, что Советской армии больше не существует. И Советского Союза не существует. А что существует? Этого Георгий не знал. Ясно было только одно: до него никому нет дела, на почтамт можно больше не ходить. Но он все же ходил. Открытки не было. Он понял, что нужно что-то придумывать, если он действительно не хочет просить в Англии политического убежища. А этого он не хотел. Но как выбраться без документов? В демократической стране без документов можно жить. Выехать из нес без документов нельзя.