Президенты RU

МОСАЛЬСКИЙ

Народ! Мария Годунова и сын ее Федор отравили себя ядом. Мы видели их мертвые трупы. Что ж вы молчите? кричите: да здравствует царь Димитрий Иванович!

А дальше у Пушкина в рукописи:

НАРОД

Да здравствует царь Димитрий Иванович!

Потом Пушкин вычеркнул эти народные слова, чтобы в финале (прямо в нос Николаю I) не звучал единодушный народный клич, приветствующий самозванца. И трагедия сперва кончалась репликой Мосальского, а потом, для еще большего умягчения, приписано было «народ безмолвствует». Но чуть раньше, в той же сцене, народ толпится возле дома Годунова, предчувствуя неминуемую расправу с его детьми.

ОДИН ИЗ НАРОДА

Брат да сестра! бедные дети, что пташки в клетке.

ДРУГОЙ

Есть о ком жалеть? Проклятое племя!

После убийства эти разногласия прекращаются.

* * *

Дымом дымится под тобою дорога;

Чудным звоном заливается колокольчик…

Гоголь

Сталин уничтожил Мандельштама за

Мы живем, под собою не чуя страны,Наши речи за десять шагов не слышны,А где хватит на полразговорца, —Там припомнят кремлевского горца.

Сами эти строки не вызвали гнева. Наоборот, Сталину было приятно еще раз узнать, что подданные живут, ног под собою не чуя. Хорошо; значит, боятся. Нет, ярость вызвали строки:

Его толстые пальцы, как черви, жирны,А слова, как пудовые гири, верны.Тараканьи смеются усища,И сияют его голенища.

Таракан, сапог, жирные (немытые) руки… Это уязвимые места. Он помнил их постоянно: малый рост, лицо, траченное оспой, сухорукость, неистребимый акцент, скучная, тупая речь (Троцкому не мог простить красноречия). Но усы, он ими гордился, они были совсем не тараканьи. У таракана тонкие, длинные, отвратительные, а у него – красивые, пышные, добрые.

Слава богу, эти стихи из всего населения СССР, из всего населения планеты знало меньше десятка. Сам Сталин, два следователя… Автор и те двое-трое, кому он успел прочесть, уже были не в счет.

И все было позади. Всех победил. Всех закопал: Троцкого, Гитлера, всю эту шваль, которая после революции вырвалась наверх и называла себя «ленинской гвардией». Всех этих Мандельштамов, Бабелей, Мейерхольдов…

3 марта 1953 года он лежал на кушетке и листал детскую книжку, которую его приближенная медсестра купила для племянницы, а он увидел и из любопытства взял посмотреть.

Начало было такое глупое, что он довольно рассмеялся. «Ехали медведи на велосипеде». Ему понравилось. И вдруг из подворотни страшный великан —

Рыжий и усатый таракан!

…Вот и стал таракан победителем!И лесов, и полей повелителем!Покорилися звери усатому.(Чтоб ему провалиться, проклятому!)А он между ними похаживает,Золоченое брюхо поглаживает:«Принесите-ка мне, звери, ваших детушек,Я сегодня их за ужином скушаю!»

Это было еще не так плохо. Все-таки победитель, хоть и таракан. Хоть и таракан, а

Ослы ему славу по нотам поют,Козлы бородою дорогу метут.

Он знал этих козлов, насквозь их видел. И вдруг – страшный удар:

«Разве это великан? Ха-ха-ха.Это ж просто таракан! Ха-ха-ха.Таракан, таракан, таракашечка —Жидконогая козявочка-букашечка».Клюнул чижик таракана —Раз! И нету великана!

А на картинке был воробей, из клюва которого торчали усы.

Не великан, как во всех городах на главных площадях: пять метров высотой, десять, двадцать. А просто таракан. А книжка детская – значит, миллионные тиражи! И все читают, и все всё понимают.

Сталин понял, что проморгал! Захрипел, задергался; инсульт.

Он ошибся. Вредительские стишки не имели к нему отношения. Чуковский написал их в 1923-м, написал до, совсем не зная, что будет в 1937-м.

Но тогда, в 1923-м, Сталину было не до детских книжек. Этим занималась дура Надюша. А потом – потом никто не решился сказать ему ни слова, ибо это значило бы, что доносчик опознал в вожде таракана.