Президенты RU

Четко видно, что все слои населения против «Демократического выбора России». Но вторая таблица ошеломляет. Если отношение к партии можно обозначить словом «неприязнь», то отношение к лидеру – это, мягко говоря, тяжелая неприязнь. Если бы вторая таблица показывала лишь увеличение категорических противников. Но она показывает и уменьшение сторонников.

Если за «ВР» – 7 %, а за лидера – 3 %, значит, лидер неприемлем для подавляющего большинства его собственной партии.

Вдумайтесь в этот лингвистический ужас: «Выбор России» – предмет неприязни России, а главный избранник – предмет ненависти. В названии партии заявлена любовь страны, а в реальности…

И она еще не ушла в отставку, эта мать демократии? И она еще цепляется за ребенка, рвет его на себя, несмотря на то что он орет благим матом (и не благим тоже)?

Что там Гайдар говорит о своей верности принципам и о предательстве Явлинского?

Предлагал ли Гайдар кому-нибудь блок в ноябре 1993-го? Нет. Он был уверен в полной победе, а мысленно (да, вероятно, и на бумаге) уже формировал не только депутатский, но и правительственный список.

Что изменилось с тех пор? В Явлинском – ничего. В положении Гайдара – все. Почему он так рвется в блок сейчас? Потому что предчувствует катастрофический провал[102].

Что случилось с демократией

Гайдар заявил, что не пойдет на блок с Черномырдиным, с партией власти. А через два дня, узнав об отказе Явлинского, произнес с трибуны (под аплодисменты):

«Если союз с “Яблоком” невозможен, значит, мы должны объявить о создании нового избирательного объединения, нового избирательного блока. Мы, разумеется, готовы к любым политическим союзам. Мы без всякого сомнения можем сотрудничать с партией власти».

Эта готовность к любым союзам – чисто ленинская принципиальность, усвоенная Гайдаром в процессе службы в редакциях газеты «Правда» и журнала «Коммунист». Мы знаем, кто готов идти с «ВР» на следующие выборы: тот, кому в одиночку не светит результат, сколько-нибудь отличный от нуля[103].

Гайдар даже не замечает, с кем он созвучен. Может, не слышал, как Зюганов сказал, что коммунисты «готовы к блоку со всеми».

В отчаянии от того, что не удалось вцепиться в «Яблоко», Гайдар отваживается на рискованную и малосимпатичную политическую эквилибристику. Выступая перед главными членами своей партии, Гайдар заявил:

«К моему огромному изумлению, когда наконец мы приняли это предложение (рассказ о блоке подается так, будто Явлинский долго уговаривал, а Гайдар „наконец принял“. – А. М.), Григорий Алексеевич на протяжении следующих двух дней забрал его обратно и начал подробно объяснять, почему единство «Яблока» и «Демвыбора России» невозможно ни при каких условиях. Я не могу это оценить иначе как предательство! (Аплодисменты.)»

Можно обвинять Явлинского в чем угодно, но он никогда не клялся Гайдару в верности, и значит, о предательстве не может быть и речи.

Речь о предательстве может и должна идти при рассмотрении совсем иной политической пары. Когда Ельцин «сдал Гайдара» и взял Черномырдина – тогда многие говорили: «Предал!». Многие, но не Гайдар. Он мило улыбался: «Всё хорошо, у нас с Борисом Николаевичем по-прежнему контакт». И за это хорошее поведение получил в подарок институт, остался советником, а позже пошел, не гнушаясь, в замы к тому, кто презрительно называл его завлабом.

Только когда дело дошло до Чечни, Гайдар заявил, что переходит в оппозицию Ельцину. (И теперь уже Ельцин мог бы сказать о предательстве.)

Почему Гайдар восстал против войны в Чечне? Почему заявил о разрыве с Ельциным? Из принципа? Значит, все, что президент и правительство творили до Чечни, не противоречило принципам Гайдара?

Нет. Не принцип толкнул Гайдара в оппозицию, а отчаяние. Он понимал, что Чечня поставила вопрос ребром: или – с Ельциным, или – с избирателями. Электорат Гайдара мог терпеть многое, но не войну. Так что переход в оппозицию был для Гайдара единственным способом спасти голоса. Можно ли в этом случае говорить о свободном, принципиальном решении?[104]