При дворе двух императоров (воспоминания и фрагменты дневников фрейлины двора Николая I и Александра II)

Мы должны были уехать из Гатчины во вторник, но цесаревна нездорова, и отъезд отложен до субботы. Эта светская жизнь в деревне, когда возвращаешься к себе только для того, чтобы переодеться, в конце концов действует деморализующим и притупляющим образом. Никакой возможности нет ни читать, ни заниматься благодаря вынужденной близости с людьми, с которыми нет никаких общих интересов, ни умственных, ни душевных. Эта легкомысленная жизнь еще менее соответствует внутреннему настроению: важность событий должна была бы заставить самых поверхностных людей задуматься и сосредоточиться.

6 декабря

.. По вечерам у великой княгини мы теперь читаем мемуары об Александре I. Я часто чувствую, как при этом чтении кровь мне бросается в лицо. От царствования Александра I ведет свое начало эта странная и унизительная политика, приносящая в жертву интересы своей страны ради интересов Европы, отказывающаяся от всего нашего прошлого и нашего будущего ради того, чтобы успокоить мнительность Европы по отношению к нам. Мы бы хотели совсем не иметь тела, чтобы не смущать Европу даже тенью, от него падающей; к несчастью, у нас огромное тело, и, как мы ни стараемся казаться маленькими и в движениях и в словах, это огромное тело, как неимоверная бестактность, торчит перед носом Европы, которая, несмотря на всю рыцарскую учтивость Александра I и Николая I, не может примириться с вопиющей бестактностью самого факта нашего существования. Князь Алексей Орлов часто присутствует при этих чтениях у цесаревны. Он умеет говорить не стесняясь и хорошо рассказывает. На днях он говорил об отношениях императора Александра с Францией в ту эпоху, когда он заискивал у Наполеона. В то время французским послом при нашем дворе был Коленкур. Перед парадом император стоял у окна, ожидая появления Коленкура на набережной, и только тогда садился на лошадь. Дерзость Коленкура дошла до того, что он требовал от императора высылки из России французских эмигрантов, нашедших у нас убежище, и хотел навязать ему французских агентов для наблюдения в наших портах за недопущением в Россию английских товаров во время континентальной блокады, наложенной Наполеоном.

«Но скажите, ради бога, — воскликнула цесаревна, — как можно было терпеть такое унижение?»

«Э, ваше высочество, — отвечал Орлов, — разве четыре пункта меньшее унижение для нас?»

7 декабря

Сегодня утром я была в Арсенале, когда прошел император. Он подошел ко мне и спросил, почему вид у меня больной. Я ответила, что у меня болит спина. «У меня тоже, — сказал он, — для лечения я растираю себе спину льдом и советую вам делать то же». Он еще некоторое время поговорил со мной с большим участием, что произвело сильное впечатление на зрителей. Я была очень тронута его вниманием и рассказала о своем успехе цесаревне. Она передала мне, что государь высказал обо мне очень лестное мнение; он говорил, что находит меня очень симпатичной и мое лицо таким выразительным, что он часто ловит себя на том, что находит меня даже красивой. Есть чем гордиться! Я тем более почувствовала себя виноватой, что в душе постоянно осуждаю государя за его политику и особенно негодую на него за четыре пункта. Император говорит, что он допустил ряд ошибок и соглашается на принятие четырех пунктов в виде искупления за эти ошибки. Но он забывает, что в его лице унижена Россия и что он не имеет никакого права унижать ее. Самодержавие, конечно, прекрасная вещь: утверждают, что это — воплощение на земле божественной власти; это могло бы быть правдой, если бы к всемогуществу самодержавие могло присоединить всеведение, но, так как в конце концов самодержец только человек, подверженный ошибкам и слабостям, власть в его руках становится опасной силой. Рассуждая так, я считаю себя в то же время очень неблагодарной: здесь все так добры ко мне…

11 декабря

Сегодня из Севастополя вернулись оба молодых великих князя. Император хотел доставить их матери радость свидания с ними и просил Меншикова дать им отпуск в том случае, если не предстоит решительных дел и если внезапный их отъезд не произведет неприятного впечатления. Императрица, несмотря на радость увидеть сыновей, тем не менее была недовольна, что они покинули армию, и тотчас же сказала: «Очень радостно увидеться, это даст нам силы для новой разлуки». Великие князья очень выиграли от нескольких недель пребывания в Севастополе. В них чувствуется что-то более зрелое, более серьезное. Великий князь Михаил очень интересно рассказывает о том, что он видел. Он с большой горячностью и сердечностью относится к нашему солдату и очень скромен по отношению к себе; его брат Николай менее умен; в нем есть некоторое мальчишество, он немного вульгарен, но оба они добрые малые, полны сердечности и патриотизма. Это любимцы императрицы, которая оживает, глядя на них.

14 декабря

Сегодня молебен в память злосчастного события 1825 г., о котором хорошо было бы позабыть.