При невыясненных обстоятельствах (сборник)

— Андрей, пожалуйста… Андрей, пожалуйста, посмотри сюда… Девочки, пожалуйста, откройте кровати…

Когда они обошли все общежитие, Ровнин зашел в дежурку, достал блокнот, проверил записи. Дверь открылась, и он увидел тетю Полю. Она смотрела на него нерешительно. «Что это она?» — подумал Ровнин. Да, наверняка все это что-то значит. Неужели они его вычислили? Да, кажется. По крайней мере, очень похоже. И в любом случае упускать ситуацию сейчас нельзя. Никак нельзя.

— Да, тетя Поль? — Ровнин сделал вид, что изучает записи. — Значит, восемнадцатая комната — кровать. Двадцать вторая — лампочка.

— Андрюш, — тетя Поля вздохнула. — Уж ты извини, что обращаюсь. Но ты вот сказал. Помнишь, вчера-то еще? Насчет плитки.

«Вот удача!» — подумал Ровнин. Теперь только не упустить. Нет, он не упустит.

— Это насчет какой плитки, тетя Поль? — равнодушно спросил он.

— Да мне, Андрюш. Завтра как раз воскресенье. А, Андрюш? Плитку дома положить в кухне. За плитой и над раковиной. И все. Я бы не стала тебя беспокоить, да тут как раз…

Тетя Поля замолчала.

— А, — сказал Ровнин. — Плитку.

— А я эту плитку давно уже хотела.

— Где вам плитку-то? За плитой, говорите?

— За плитой, за плитой. И над раковиной.

— Далеко ехать-то до вас?

— Да какой там далеко? Зеленковская, сорок девять, квартира сто шесть. Только плитки этой у меня нет, понял? Я тебя, Андрюш, — сказав это, тетя Поля сузила глаза, — Андрюш, я тебя не обижу.

— Ну вот еще, не обижу. Нам же, тетя Поль, работать вместе, а вы «не обижу».

Утром, в восемь, Ровнин уже стоял на лестничной площадке у квартиры тети Поли по адресу: Зеленковская, сорок девять. С собой он прихватил небольшой бидон с синей масляной краской и ящик плитки, заранее взятый у завхоза. Дверь после его звонка тут же открылась; тетя Поля, увидев Ровнина, заулыбалась, заохала:

— Ой, Андрюшенька, ой, молодец! Ну входи, входи. — Она взяла его под руку, осторожно ввела: — Заходи, заходи, вот сюда. Ставь, ставь. Помочь? Ой, прям не знаю, как благодарить. Да дай помогу. Ой, Андрюш, тяжесть небось. Иди сразу на кухню, сейчас поешь, я тебе горяченького приготовила.

— Ладно, ладно, тетя Поль, — Ровнин поставил ящик. — Есть я не буду, спасибо. А вот кухня, где она у вас?

— Это как не буду? Это ты брось, я тебе и бутылочку вчера купила, тетя Поля повела его на кухню. — Садись. Да садись же.

— Нет, тетя Полечка, и пить я не буду. — Ровнин успел заметить квартира однокомнатная, обставлена небогато. — Спасибо. Я сразу лучше за работу.

— И пить не будет. Что ж я, зря старалась? Ну, рюмочку-то выпьешь?

— Нет, тетя Поль, никак. Вы что, одна живете?

— Одна, Андрюшенька, одна, — тетя Поля силой усадила его за стол. Садись. Да хоть яишенку-то съешь? А?

— Нет, тетя Поль, спасибо. Что, и детей нет?

— Как же нет? Дочь взрослая, работает под Южинском в санатории.

— А, — понимающе кивнул Ровнин.

— Двое у нее, мальчик и девочка. Я к ним каждую неделю езжу, а то, бывает, они. Ну что ж ты, так ничего не будешь есть?

— Не буду, тетя Поль. — Он встал и наскоро оглядел стену. Посмотрел, пройдет ли за плитой кисть. Как будто кисть проходила. Работы будет немного. А живет тетя Поля одна. Кажется, лучше всего сейчас с ней поговорить напрямую. К тому же вполне может быть, что Лешка в свое время именно так и сделал. Другого здесь просто не придумаешь.

— Ну что? — озабоченно спросила тетя Поля. — Получится? А?

— Получится, как не получиться, — Ровнин погладил стену. — Я, тетя Поль, долго думал, как вам плитку класть. Можно на спецпасту, можно на цемент. Но вы ведь, наверное, красиво хотите?

— Ой, Андрюш, — тетя Поля зажмурилась, покачала головой. Взяла тряпку, протерла стол. Вздохнула: — Кто ж красиво не хочет?

— Ну вот. Так я вам сделаю декоративно, на масляную краску, с зазором. Краска синяя, а плитка у меня белая, да еще квадратиков двадцать есть голубой, для симметрии. А, тетя Поль?

Тетя Поля приложила руку с тряпкой к сердцу:

— Ой, Андрюш. Прямо не знаю.

— Ну, ну, тетя Поль, я же еще не сделал. А теперь займитесь чем-нибудь. Ну там, в комнату пойдите, чтобы здесь не мешаться.

— Может, тебе помочь что, убрать?

— Не нужно ничего, тетя Поль, я сам. Вы побудьте где-нибудь.

— Хорошо, хорошо. — Тетя Поля ушла.

Часа через три последним, легким притирающим движением закончив работу, Ровнин выпрямился. Да, кухня стала лучше. Белая плитка, посаженная с редкими вкраплениями голубой на слой темно-синей масляной краски, гляделась. Невыразительная до этого бурая кухонная стена за газовой плитой и над раковиной теперь сверкала белизной, а голубая плитка и полусантиметровый зазор прямых линий придавали этой белизне нужную живость. Ровнин обернулся:

— Тетя Поль, вы где? Все-о! Принимайте работу.

Тетя Поля остановилась в дверях. Зажмурилась, заохала:

— Ой! Ой, Андрюш! Ой, красота! Ой, прямо не знаю. Ну-у! Ну-у!

Она подошла к стене.

— Только руками пока трогать не надо, тетя Поль, — Ровнин сел. Высохнет краска, тогда пожалуйста.

— Ну, прямо красота. Уважил, Андрюшенька. Просто уважил. Когда высохнет-то?

— Денька три для верности придется подождать.