При опознании - задержать (сборник)

— Что ты тут плетешь? Товарищ правильно говорил про диктатуру пролетариата. И про селян тоже правда была сказана. Селяне и есть мелкобуржуазный класс собственников. Кто пополняет банды — пролетарии? Нет, селяне.

А когда приехали в Бондаревку, где уполномоченные-москвичи ни у кого ничего не взяли, даже в церкви, Сапежка решил, что жалобы на товарища Сорокина не что иное, как поклеп. Он позвонил из Рогачева в Гомель, в губчека, и доложил:

— Считаю, что жалобы пишут враждебные элементы. Ни один трудовой человек от уполномоченных не пострадал. Все, что конфискуется, они протоколируют и выдают расписку на изъятое. Товарища Сорокина я лично видел в Захаричах, проверил его документы, разговаривал с ним. Его мандат подозрений у меня не вызвал. Действия были законными. Я не верю тому, что о нем пишут. Товарищам председателям Сорокин говорил, что скоро поедет в Гомель и все реквизированное сдаст.

— А с его помощником беседовали? Проверяли документы? — спросил Сапежкин начальник.

— С помощником не беседовал. Я и не видел его. Сорокин, видимо, взял его позже.

— Все же постарайтесь еще раз встретиться, — было приказано Сапежке.

Сапежке осточертело мотаться по деревням. Он недавно женился, дома молодая жена ждет, полмесяца уже не видел ее: то за бандой Сивака гонялся, а теперь это задание — встретиться и задержать Сорокина и его помощника.

Изложив начальству свое мнение о Сорокине, Сапежка попросил разрешения приехать в Гомель, но начальство не разрешило. Отсюда и дурное настроение, злость и на начальство, и на тех, кто шлет жалобы в губернию и в Москву, и на этот нудный, наводящий тоску дождь…

Дождь не стихал и не усиливался, осенний, затяжной, его не переждешь под брезентом на этом голом берегу. Сидели, жались друг к дружке, молча смотрели на противоположный берег. А к лодкам, что там были причалены, никто не подходил — что людям делать на реке в такую непогодь? Сапежка не выдержал, откинул край плаща, зло сказал:

— Хватит мокнуть. Пошли на хутор, возьмем подводу и поедем к парому.

Иванчиков послушался — Сапежка старший. Он хотел опять поделиться с Сапежкой плащом, но тот отмахнулся:

— Не сахарный, не растаю.

Они и подались бы на хутор, да увидели, что к лодкам подошла женщина. Иванчиков крикнул ей, чтоб перевезла на тот берег, и помахал кепкой. Женщина что-то ответила, села в лодку и стала поспешно вычерпывать воду. Потом взмахнули, как крылья, белые весла и лодка вырвалась на быстрину. Течением ее сносило вниз. Иванчиков и Сапежка пошли по берегу вслед за лодкой. Причалила та у песчаной отмели. Иванчиков подтащил ее выше на сухое.

— Здравствуйте, — сказал он, протягивая женщине руку, чтобы помочь выйти из лодки. Она от помощи отказалась, удивленно и растерянно смотрела то на Сапежку, то на Иванчикова, а потом спросила:

— Вы кто?

— А вы кто? — в свою очередь спросил у нее Сапежка. — Нам на тот берег нужно.

— Я… я из Захаричей… Живу в Гомеле.

Было видно, что она не из деревенских: плащ с капюшоном, туго повязанный кашемировый платок, городские ботинки.

— Я обозналась. Подумала: Сорокин и Булыга.

— Какой Сорокин? Какой Булыга? — Сапежка шагнул ближе к лодке и взялся руками за борт, словно боялся, что женщина вдруг отчалит и поплывет назад.

— Комиссар из Москвы и председатель наш.

— А вы их давно видели?

— Недавно. В последний раз, когда Сивак с бандой наскочил на село.

— Сорокина хорошо запомнили? Узнали бы? Обрисуйте его внешность.

— А как же. Он у моего отца на постое был. Высокий, худой, в очках.

Это была Катерина, дочь попа Ипполита.

— Лады. Хорошо, — обрадовался Сапежка. — Я тоже его видел в ваших Захаричах. Вы нам будете очень нужны. Значит, Сорокина знаете. Ну и как по вашему мнению: может он быть грабителем и бандитом?

— Что вы! Как можно о нем такое сказать… Интеллигентный человек.

— И я так считаю. Ладно, мы с вами об этом поговорим на том берегу. Полезай в лодку, — велел он Иванчикову и сам шагнул через борт, сел на корму.

Иванчиков взял у Катерины весла, попросил ее пересесть на носовую банку и погнал лодку.

— Скажите, а вы кто? — спросила все еще смущенная Катерина.

— Мы из чека и очень хотим встретиться с Сорокиным. Не слыхали, он не должен быть в этом селе?

— В Батаевке говорили, будто бы сюда пошли. Ну и я сюда. Увидела вас, подумала — они.

Пока переправились, Катерина все и рассказала Сапежке:

— С тех пор как банда ушла из Захаричей, Булыгу и Сорокина никто не видел. Думали, убили их бандиты, так и среди убитых не нашли. А потом услыхали, что Сорокин с кем-то еще ходит по селам, церкви осматривает. Я хотела их повидать. Мы тут с Булыгиной дочерью. Вместе едем: я — в Гомель, она к тетке в Березово.

Лицо ее было мокро от дождя, и казалось, что она плачет.

Лодка тем временем приблизилась к берегу, навстречу откуда ни возьмись выбежала девушка, встала у воды, с любопытством и настороженностью смотрела на незнакомцев.

— Нету, тетя Катя? Не они?

— Не они, Ксенечка, не они, — ответила Катерина.

Сапежка и Иванчиков догадались, что это и есть дочь Булыги.