Пряди о Боре Законнике

— Я объясняю о причинах секретности. Боюсь, что для Лиги гибберлинги стали тем встречным ветром, который противился усилиям и людей, и эльфов.

Бору вдруг отчего-то вспомнился Невзор с «Филина» с его высказываниями об ущербности гибберлингов.

— Если эльфийский народ хоть с каким-то пониманием относится к Исахейму, то внутри Кании много зёрен недовольства, — продолжил Эйвинд. — Часто слышатся разговоры о том, что, мол, люди дали нам свою землю (да хотя бы и тот же Ингос), а вместо благодарности… И вот тут начинаются перечисления всех наших «грешков».

— Ну, не все люди так полагают, — возразил северянин. Слушать эти речи ему было неприятно.

— Не все… Но сейчас таких становится все больше. К вам, господин Бор, мы не имеем претензий. Даже более того: весьма благодарны… И это не раболепие.

Северянин про себя улыбнулся: речь Эйвинда была слишком явно насыщена эльфийским стилем.

Кроме того, ему вдруг вспомнился вечер той первой встречи с Папанами. Тогда он умудрился порассказать немало философских речей и о подлости, и о… прочем. Такая видно его натура. А Бор… он лишь благодарный оппонент, с которым можно… да и хочется беседовать.

Так что на вопрос: «К чему весь этот разговор?» ответ напрашивался только один — простое желание выговориться.

— Я долго жил среди иных рас и племён, — спокойным тоном говорил Эйвинд. — Многие желали навязать мне… нам своё мировоззрение.

— Веру в силу Света? — уточнил северянин.

— Её тоже.

— И что же?

— Ну… я понял одно: не надо настаивать на том, что не приемлемо для других. Как там говорят в Кании: «Насильно мил не будешь»?

— Чем плоха вера в Дар Тенсеса? Разве магия Света показала свою несостоятельность?

— Несостоятельность… Ха! Смотрю на вас, господин Бор, и снова удивляюсь. У вас хорошо подвешен язык. Такие выражения, бывает, и от благородного мужа не часто выслушаешь. А насчет Дара Тенсеса: лично я в него верю. Но признаю силу Света. Однако не более…

— Отчего же?

— Забывать традиции предков — последнее дело. Гибберлингов собирает воедино мысли об Исе, Великом Древе…

— Но его уже нет.

— Возможно… Но вера осталась. Фродди прав, говоря, что Ису можно воссоздать заново… например, тут, на Новой Земле.

— В чём же задержка?

— Я же уже говорил: в людях… в эльфах… У них иные планы насчёт нас. А в головах только лишь война на Святой Земле. Извините, господин Бор, но теперь мы не считаем это чем-то первоочередным. Наши товарищи отдали немало жизней, пролили немало крови за чужую веру, и взамен мы желали бы такого же отношения и к себе. Но этого не происходит… Я не говорю о вас лично. Таких… людей… да и эльфов очень мало. Быть на равных — вот к чему должна призывать Лига. И это справедливо.

— Трудно не согласиться…

Явно довольный своей речью, Эйвинд мягко улыбнулся.

— Многие годы мне… приходилось быть причастным к вашим делам, — Папан-старший сделал сильное ударение на слове «вашим». — Многие годы думал… беседовал с разными… племенами. И понял одно: люди тщеславны… и слишком горды, заносчивы. Они ищут отличия даже друг от друга, не понимая самого важного.

— Чего именно?

— Что вы, по сути, одинаковы. И вот тот факт, который не принимаем мы, гибберлинги. Необходимость быть одним целым — наше призвание… наша цель…

— Это может быть спорным, — нахмурился Бор, глядя на Стояну.

Казалось, что друидка не очень внимательно слушала эти разговоры. Трудно было понять с кем сейчас её мысли.

— Нисколько! — Эйвинд сердито мотнул головой. — Взять хотя бы Канию и Хадаган.

— И что?

— И тут ведь люди, и там… Согласны? Ну, пусть у хадаганцев… к примеру, кожа смуглая, волосы всё больше тёмные… ну… язык иной. Сильно отличается от вашего. Это потому, что они — южане. Их предки обитали в пустынях и степях.

— И что? Зачем эти описания?

— Зачем? — хмыкнул Эйвинд. Его явно расстроило то, что Бор не уловил сути сказанного. — Разве так важно, какого цвета кожа? На что это влияет? Вы, люди, даже здесь умудряетесь найти повод к войне… Что уж говорить о религии Света. Великий Тенсес дал вам всем такой Дар… И что взамен? Вы умудрились расколоть даже церковь.

Эйвинд судя по всему говорил об имперской ереси. Бор не считал себя великим знатоком во всех нюансах религии Света, потому особо возразить не мог.

— На Святой Земле кровью полит чуть ли не каждый её клочок. И ради чего?

— Кто захватит Храм Тенсеса, тот сможет и управлять миром, — сказал северянин, но как-то неуверенно.

— Глупости! Тенсес желал не этого! И в этом я уверен, как никто другой…

— Кто и что желал — вопрос открытый. Решать только богам.

— Богам? — вздохнул Папан. — Коли взять этих ваших богов, — гибберлинг сощурился, глядя на языки огня, — так выйдет, что они обыкновенные счетоводы. И все вы: люди, эльфы — как запись в книге расчётов… убыло-прибыло…

— Хорошо, что эти слова слышу только я, — усмехнулся Бор.

Он мог бы согласиться со сказанным, но отчего-то сейчас ему этого не захотелось. Возможно, потому северянин решил ещё чуть поспорить, побороться:

— А Нити Судьбы? Чем они лучше? Хочу, возьму красную, передумаю — обрежу синюю… И кто это всё решает?

Эйвинд в ответ усмехнулся.