Прямо сейчас

С одной стороны, если мерить по общим меркам, рассуждал он, все у него вроде бы не так уж отстойно. Не дебил, окончил бакалавриат одного из престижных универов – выучился на программиста. Может обеспечить себя. Более или менее. То есть скорее, конечно, менее, а не более, но все-таки он вполне самостоятельный человек. Деньги с родителей не тянет. Изредка, конечно, просит их помочь, но только если оказывается в реально трудном положении. Не то, что Витек, которому мать втихаря от папаши без конца подбрасывает то на ремонт машины, то еще на что-то.

Единственное, наверно, с чем Даниле не везет, так это с телками. Вот с ними – действительно не очень. То густо, то пусто. Скорее, конечно, пусто, чем густо. Но и нельзя сказать, что совсем пусто. Главное даже не в этом, а в том, что всегда у него подруги оказываются недолговременными, не успеешь оглянуться, как уже очередная упорхнула и надо искать следующую. Все как-то получается урывками, не гладко. Хотя, с другой стороны, у кого может быть гладко, если мужчина не настроен позволить кому-то стреножить себя «отношениями»? «По-другому и быть не должно», – подумал Данила в попытке примириться с действительностью, однако маневр не удался, потому что он вспомнил про Виктора. Вот же прямо перед ним пример – Фигаксель, у которого все наоборот. Разве когда-нибудь бывало, чтобы Витек оставался без постоянной подружки, не считая в дополнение еще и временных? Да никогда такого не бывало.

Данила, пожалуй, впервые подумал, что завидует товарищу, и осознать это было неприятно. Он всегда искренне считал, что не способен на подобного рода чувства. Тем не менее, похоже, никак по-другому назвать то, что он сейчас ощущает, нельзя – он испытывает зависть. Оправдывало его в собственных глазах и отчасти утешало лишь то, что при этом ему не захотелось сделать другу Фигакселю пакость или хоть мысленно пожелать ему неприятностей, просто он подумал, что это несправедливо: кому-то все отмеряется половником, а кому-то – по чайной ложке.

А какого черта? Так не должно быть. Где логика? Он что, например, рядом с Витьком такой уж прямо урод? Нет же. Совершенно точно – нет. У Витька самое обычное лицо. Во всяком случае, вполне сопоставимое с его лицом. Даже если учесть веснушки и нос с горбинкой, вспомнил Данила свои привычные претензии к отражению в зеркале. Но это мелочи. Вон, у Фигакселя уши какие. Не огромные, может быть, но они у него точно больше, чем полагается, и – ничего, девок это никак не напрягает, не отпугивает. А фигура? Фигура у обоих тоже обыкновенная. Витек, возможно, малость более подтянутый. Жилистый. Но все-таки, если объективно, никто не скажет, что Фигаксель сложен, как бог. Он просто худой.

Данила ворочался на диване и вздыхал. Злобное недовольство, вызванное этими размышлениями, вперемешку с нервным утомлением превратились в его сердце в адскую смесь, которая горела черным пламенем, отнимая, казалось бы, последние его душевные силы, но при этом парадоксальным образом не позволяла окунуться в такое желанное сейчас забытье.

«Господи, да при чем здесь женщины?! – подумал Данила. – О чем я вообще? Это все не то. Дело не в них. Женщины – не самое главное. Женщины – это только индикатор. Да. И причем высококлассный индикатор. Потому что у них звериное чутье на мужицкий потенциал, на наше нутро. Их интуиция работает, как антивирус. Их нюх в режиме постоянного сканирования распознает, кто из окружающих мужчин на какой результат жизни запрограммирован. Вот где у нас различие с Витьком. У меня в мозгах прописана другая программа, чем у него, и девахи это усекают, – подвел итог Данила. – Или не в мозгах – может, в характере».

Этот вывод напрашивался сам собой. Даниле не оставалось ничего другого, как признать, что он несостоятелен. И если уж признавать это, решил он, то без оговорок и без приглаживания правды. Надо четко сказать себе: Данила Емельянов – лузер. Человек, который за всю свою жизнь в принципе неспособен совершить хоть одно сколько-нибудь значительное дело. Таких, как он, на свете немеренные толпы. Обычное ничтожество. Таких миллионы. Миллионы толп. И неважно, по какой причине дела обстоят именно так, а не иначе.

Или важно?

Данила встал, протопал в ванную комнату, умылся холодной водой, затем пошел на кухню. Там он набрал из-под крана воды в электрочайник, включил его и закурил.

Объявив себе приговор, Данила, между тем, не приуныл. Он разозлился, словно бездарью его обозвал другой человек, какой-то хам, случайно повстречавшийся на улице. За такие вещи в морду бьют. А он сам себе их говорит и сам себе предлагает с этим культурно согласиться.

Согласиться с тем, что он посредственность, Данила не мог. И дело тут не в гордости, размыслил он, а в том, что это не соответствует действительности – все-таки не соответствует. Как ни крути, не может считаться дураком человек, который уже немало программ написал, а теперь еще написал и уникальную программу интерфейса для чтения медиатекстов – ну или, если уж быть щепетильным, почти уже написал, осталось там немного.