Прятки в темноте

Здание администрации резко отличалось от всех строений, увиденных мною ранее в столь странном и многогранном Забивалове. Внешний фасад сыпался, кое-где виднелись трещины, а некоторые окна были попросту заклеены плёнкой. Такой контраст показался мне до одури смешным.

Я всё чаще приходила к мысли о том, что кто-то знатно старается покрасоваться посёлком и делает это весьма грамотно. Сельским жителям — всё, администрации — ничего. Но всё это было лишь скорлупой.

Ведь оказавшись в холле административного здания, я с удивлением вскинула брови. Еле удержавшись от восхищённого свиста, осмотрела дорогой ремонт: многоуровневые натяжные потолки, декоративную штукатурку на стенах, паркет из красного дерева и другие не менее выразительные детали интерьера. Посреди холла стоял небольшой бюст щекастого мужчины с несуразной причёской. Волосы были зачёсаны назад, будто прикрывали зияющую лысину — и я уверена, что так оно и было. Рядом со статуей была маленькая карточка с надписью «Жмуриков Афанасий Кирьянович. Им гордится посёлок!».

— И что это за сюр? — Ещё раз осмотрев внутреннее убранство администрации, я повернулась к Максу, который, кажется, был совершенно не удивлён планировке здания. Парень только многозначительно ухмыльнулся, а затем кивнул в сторону лестницы.

По пути к кабинету главы посёлка мы встретили только охранника, сидящего на входе, и пожилую женщину с подносом в руках, которая взволнованно носилась от одного кабинета к другому и собирала сладости. Это была такая пышнотелая грудастая женщина, лицо которой отдавало подозрительным родством с одной известной породой собак. С мопсами. Её вздёрнутый нос лишь дополнял картину, как и ярко-розовые тени, никак не сочетающиеся с вишнёвым оттенком помады.

— Вы кто такие? Афанасий Кирьянович принимает только по записи, — высокое сопрано в исполнении работницы резко ударило по ушам, и я скривилась.

— Я не наблюдаю здесь очереди из желающих попасть на приём к вашему боссу. Мы зададим ему пару вопросов и уйдём, — тряхнув головой, ответила я.

В следующую секунду женщина оскалилась, обнажая ряд верхних зубов, половина из которых были золотыми. От неожиданности я даже втянула шею в плечи, желая оказаться на безопасном расстоянии от этой странной особы. С такой «улыбкой» её схожесть с милым псом только усиливалась. Однако в отличие от собачек, на которых можно было умиляться, эта женщина вызывала только эстетический ужас.

— Я же сказала, только по записи! — От негодования женщина с силой бухнула поднос с едой на письменный стол, и шоколадное драже беспощадно рассыпалось по дорогому паркету. В какой-то момент мне показалось, что, если я задам ещё хоть один вопрос, она начнёт лаять.

— Во-первых, можно разговаривать повежливее. Во-вторых, вопрос, с которым мы пришли, крайне серьёзен, и репутация Забивалово может сильно пострадать, — уже на этом аргументе лицо женщины исказила гримаса ужаса. — Продолжать?

Я чувствовала, что нахожусь на верном пути, и совершенно не обязательно додумывать другие причины, по которым эта странная секретарша должна пропустить нас к главе.

Я готова была отдать голову на отсечение, что вся администрация трясётся за молву, которая идёт об их посёлке. То ли собираются выслужиться перед вышестоящим органом, то ли здесь что-то другое, более интересное.

— Афанасий Кирьянович, к вам посетители, — родственница милой породы собак нажала на кнопку стационарного телефона, недоверчиво косясь в мою сторону.

Тот самый Афоня Жмуриков пробормотал в ответ что-то невнятное, но женщина его явно поняла. Она прошла к двери его кабинета и отворила перед нами. Всё это время Макс пребывал в тихом удивлении, наблюдая за тем, как я грамотно давлю на секретаря.

— Снимаю шляпу, — шепнул он мне перед самым входом в апартаменты Кирьяновича.

На его похвалу я только подмигнула, но тут же почувствовала, как меня наполняет гордость. Тысячи раз была в подобной ситуации, но всё ещё наслаждаюсь комплиментами обывателей.

Кабинет главы посёлка поразил меня куда больше холла и всех помещений здания администрации, вместе взятых. На сумасшедше дорогом паркете располагался ковер, сделанный из шкур соболей, стены были украшены трофеями с охоты, а в самом центре висела громадная плазма.

Жмуриков лениво переключал каналы и одну за одной глотал свежие ягоды. Письменный стол был завален бумагами, канцелярскими товарами и безделушками. Возглавляла этот хаос открытая бутылка коньяка.

Сам Афанасий выглядел как типичный представитель власти: мордастый, откормленный, ехидный мужик преклонного возраста в достаточно дорогом костюме. Что-то мне подсказывало, что он был единственным, и этот Кирьянович надевал его каждый божий день, потому что раскошелиться на второй не мог — зачем тратить деньги на сменный костюм, когда можно купить очередной трофей или дополнить интерьер живым ягуаром в клетке? И тут я поняла, что именно его бюст «украшает» холл. Где-то я слышала, что нарциссизм не лечится.