Причесывая жирафу

– Что, если бы мы немного прогулялись по городу? – предложила она свою лапку в мою руку.

– Не сегодня утром, – возразил я.

Она была недовольна.

– Почему?

– Потому что я должен пойти на службу, ведь сегодня воскресенье.

– Я пойду к мессе вместе с вами.

– Но я отправлюсь не на католическую службу, прекрасная возлюбленная с возбуждающей грудью. Я принадлежу к религии нумизматов, и только они допускаются туда. Это драконовский закон, но это так.

Мисс очень рассердилась.

– Безусловно, – прошептала она, – я в конце концов подумаю, что я не в вашем вкусе.

– Вот нелепая мысль! Моя обожаемая, я люблю вас. Что касается слонов и их очаровательной воспитательницы…

Поцелуй в шею закрепил это заявление.

– Только не устраивай осложнений, моя прелесть. Мы знали, оба, захватывающие минуты, и меня не очень бы убедило, если бы мы пережили бы их снова вместе.

После этого мы вернулись в лагерь.

Этот курятник по-прежнему волновался. Месье Барнаби изображал из себя Карла V. Он заявил, что он сам, лично, со всей своей кожей и костями, заменит Градос. Он, оказывается, вспомнил номер своего дебюта, который состоял в глотании огня.

У моего Беру был такой замкнутый вид, как у запломбированного вагона с золотом. Он отказался от завтрака, что вызвало мое беспокойство. Я предложил позвать врача, но он отказался, говоря, что дело лишь в скоропроходящем недомогании.

– Послушай, Толстяк, – сказал я ему. – У меня для тебя есть работа. Ты будешь наблюдать за «ланчией».

– Как, по-твоему, я должен буду это делать? – поинтересовался он.

– Мы передвинем фургон так, чтобы он оказался около «ланчии», и ты будешь смотреть на нее. Все те, которые подойдут к ней, чтобы заглянуть внутрь, будут находиться под подозрением. Следовательно, ты должен будешь захватить их и заставить терпеливо дожидаться моего возвращения.

– Решено, – вздохнул Толстяк.

Я подошел к начальнику по хозяйственной части и пояснил ему, что мы хотели бы поменять место жительства нашего фургона, так как сейчас мы находимся слишком близко от львов, а львы здорово зевают, что вызывает неудовольствие моего коллеги.

Парень согласился и отправился за трактором, чтобы можно было маневрировать. И никакой проблемы.

Добившись того, что нужно, я, Сан-Антонио, откланялся и направил свои стопы к Тортиколи, в коробку городских проституток.

Здание помещалось позади железнодорожной станции, в точности около депо грузовых вагонов.

Когда я появился, там, естественно, было пусто. Только двое парней играли в холостяков; один из них блондин, другой – рыжий. Оба молоды и оба красивы.

В то время как я появился, они подметали танцевальную площадку, работая под музыку. Мальчики поставили пластинку буги-вуги, и мое появление помешало им и заставило нахмуриться.

– Сейчас закрыто, синьор, – известил меня рыжий.

– Я знаю, – ответил я. – Я прибыл сюда не для того, чтобы выпить.

Блондинчик подкрасил себе губы и спросил, приближаясь ко мне и положив руку на бедро:

– Тогда зачем же?

– Эй! Минутку, Папа Пий XI, – прервал его рыжий.

Если я не поостерегусь, меня могут назвать президентом туринских педерастов. Вы уже видите меня возвращающимся в Париж в твидовой юбке и в зеленом козырьке, парни? Заметьте, я ничего не имею против твида, но юбки всегда стесняли меня во время бега.

Все это показывало, что эти «барышни» нашли меня по своему вкусу. Да, вкус у них действительно был! Теперь рыжий тоже начал выворачиваться, как мог. Пожалуй, здесь в скором времени будет из-за меня драка!

– Я французский журналист, – сказал я им. – Моя газета послала меня сюда по поводу убийства, которое произошло сегодня ночью.

– Какого убийства?

Они не притворялись, бездельники.

Я рассказал им про убийство Градос, и эти малютки залились слезами. А потом они стали возмущаться. И тот и другой. Рыжий помчался покупать газеты, чтобы узнать все подробности, а блондин стал осаждать меня вопросами. Я защищался, как мог.

– Кажется, прошлой ночью они приходили сюда, чтобы показать номер в Тортиколи? – спросил я.

– Да, – ответил блондин. На самом деле его звали Антуаном. – И это было замечательное зрелище. Они были голыми, лишь с листиком плюща на одном месте. Когда я вспоминаю их загорелые тела, то думаю, падре ди дио, разве возможно подобное? Скажите, разве возможно, чтобы их убили?

Я с полной уверенностью мог его заверить, так как имел грустную привилегию обнаружить их.

– Скажите мне, дорогой друг, – спросил я, – я полагаю, что Градос были здесь не одни?

– Да.

– И вы знаете этих друзей?

Внезапно недоверие промелькнуло в его глазах. Он с подозрением посмотрел на меня. Он даже не знал, следует ли ему отвечать.

Я вытащил билет достоинством в тысячу лир, такой же большой, как афиша цирка, и дал на него посмотреть моему блондину. Это целебное средство, действующее безотказно.

Очаровательный тип колебался.

– Как зовут этих друзей? – спросил я.

Его рука дрожала. Он посмотрел на улицу, на которой увидел возвышающегося товарища с газетой под мышкой. Тогда он быстро схватил банкноту и прошептал:

– Это маркиз Умберто ди Чаприни.

– Где он живет?

– У него свой частный дворец около парка Астопуненио.