Причёсывая жирафу

- Во всяком случае, вы теперь можете быть спокойны, вы будете в безопасности, пока другие будут проводить это запутанное следствие.

Мои слова пролили немного бальзама на его раны.

- Это ведь правда, - просопел он.

- Что это была за мысль проводить у меня обыск? Значит, вы не доверяете своему другу Сан-Антонио?

- Вы столько вещей скрывали от меня!

- А в других фургонах вы что-нибудь нашли?

- Ничего!

Подъехала санитарная машина, и я попрощался с Ферна-Брасса. Теперь у меня было совершенно свободное поле деятельности.

Но теперь я не мог рассчитывать на сотрудничество итальянской полиции.

Как только мой знаменитый коллега был увезен, я отправился в ванную комнату, посмотреть, что там делается.

Я обнаружил довольно удивительное зрелище. Просто захватывающее дух.

Представьте себе мисс Мугуэт, облокотившуюся об умывальник, с лицом, спрятанным в руках. Тигр - большой тигр Толстяка - стоял позади нее, положив передние лапы ей на плечи, и с умилением лизал ей затылок, а мисс Мугуэт ворковала замирающим голосом:

- Нет, дорогой! Нет, хватит, это слишком! Но ведь ты ненасытен!

- Даю слово, кончится тем, что я начну ревновать! - сказал я.

Она выпрямилась, подскочила, увидев тигра, все поняла, стала кричать, прижимая руку ко лбу, закатила глаза и лишилась чувств.

Что же, женщина есть женщина, парни. Она отлично укрощает толстокожих, но, как и любой, при виде тигра лишается чувств. Из-за какого-то несчастного тигра!

Я сказал Медору, чтобы он оставался спокойным, так как эта дама, которая может быть настоящей львицей, обязанности тигрицы выполнять не сможет.

После этого я освежил лицо мисс Мугуэт нашатырным спиртом, что быстро привело ее в себя. Она ушла, несколько окрепшая, как раз в тот момент, когда входил Беру.

Вы заметили, как прекрасно распланированы приходы и уходы в моем фургоне? Можно подумать, что находишься в пьесе Лабиша...

Толстяк в игривом настроении показал мне пакет с тортом, который он держал в руке.

- Это для Медора, - пояснил он. - Ведь сегодня же воскресенье!

Он пошел угощать своего херувима, а вернувшись, объявил:

- Миссия выполнена, комиссар. Я смог проследить Барнаби до самого конца. Он отправился на маленькую улочку очень близко от вокзала. Эта улочка - я запомнил ее название - улица Ниа Дюк. Патрон остановился перед номером двенадцать. Он позвонил у одной из дверей, и двое парней, которые, видимо, его ждали, вышли.

Они втроем опорожнили от товара багажник. Потом все трое вошли в дом и пробыли там часа два. Потом вышел один Барнаби и с очень довольным видом сел в свой "кадиллак", чтобы вернуться домой. Теперь все известно, и мы можем отправиться на прогулку?

- Одну секунду, Толстяк. На что был похож товар, о котором идет речь?

Он сделал гримасу.

- Я не мог рассмотреть. Босс поступил очень хитро: он положил товар в футляры от музыкальных инструментов. Можно было подумать, что он разгружает оркестр, понимаешь? Это было похоже на флейты, на саксофоны и прочие инструменты!

Я медленно продумал это соображение, что было довольно-таки трудно. Было слишком рано, чтобы наносить ночной визит людям, которых не знаешь. Это нужно будет проделать немного позже.

Когда мы приготовились к выходу, появился Барнаби с губами, растянутыми в улыбку.

- Спасибо, сынок, - сказал он мне, - вот, возьми, чтобы немного развлечься.

Он сунул мне в руку билет итальянского банка. Я посмотрел на него: это был билет в пятьсот лир. Немного скуповат этот босс.

Для него рисковали честью и достоинством, а он предлагает сумму, которую другой постеснялся бы дать портье в отеле! Полное отсутствие воспитания!

- Я не знаю, как вас благодарить, патрон, - проскулил я. - Это слишком! Это слишком много! Как мне выразить вам свою благодарность? Я просто онемел! Ваше великодушие сжимает мне горло. Я не проживу достаточно долго, чтобы отблагодарить вас за все.

Он похлопал меня по плечу.

- Ну, ну, это ничего, сынок, ты заслужил это.

- Я куплю себе карамельки, - сказал я, - медовые. Я, как муха, люблю мед и... Вот почему вы должны позволить мне поцеловать вас!

Прежде чем он успел опомниться, я налепил два поцелуя на его щеки. Он быстро отступил, и в этот момент Медор Толстяка издал мяуканье, которое заставило затрястись фургон.

Встревоженный Барнаби бросился ко мне.

- Что такое я услышал? - спросил он. - Это похоже на рев тигра?

- Нет, - отрезал Беру, - это сделал я своим животом. Это со мной случается, когда Кристофор Колумб сталкивается с другими предметами.

Удовлетворенный таким медико-фантастическим объяснением, Барнаби отправился к своей толстушке, а мы с Беру тоже отправились в путь.

9

- Куда это мы отправились? - спросил Беру, беспокоясь о том, чтобы провести деликатный вечер.

Этот день воздержания (как говорят в Аусбурге, во Франкфурте, на Борнео и Спиро) воодушевил его, а преследование привело в норму.

- Я знаю одну довольно симпатичную коробку, - ответил я ему, думая о Тортиколи.

- Там есть сестренки?

Я воздержался от того, чтобы ответить ему, что там, скорее, находятся братишки.

- Есть!