Причина остаться

Я правда не хочу спорить о том, что он меня отшил. От этого редко становится лучше. Но не могу удержаться и не сказать:

– Но пугающе правдоподобно изображал из себя как раз такого.

Он потирает лоб:

– Извини, если так показалось. Я думал, у тебя другие ожидания.

– Оливия, – безэмоциональным тоном перебиваю его я. – Это она так утверждала?

Седрик упускает шанс свалить все на мою подругу.

Он либо тупой. Либо вроде как… порядочный.

– Значит, ты представлял себе классную, ни к чему не обязывающую маленькую интрижку, – резюмирую ситуацию я. – И только поэтому был таким хорошим парнем.

– Билли, прости, – бормочет он. – Я не козел, но…

– Хватит. – Я прикладываю немыслимые усилия, чтобы спокойно и уверенно открыть водительскую дверь и не нырять в машину, а сесть на сиденье. – Может, подбросить тебя куда-нибудь? – приторно сладко спрашиваю я. – Ах нет, я совсем неподходящая девушка для этого. Хорошего тебе дня, Седрик. До… надеюсь, не скорого.

Старательно игнорируя его «Подожди», я захлопываю дверь, завожу двигатель и трогаюсь, бросив быстрый взгляд через плечо, не включив поворотники и не пристегнувшись.

Насколько вообще паршивым может стать такой солнечный апрельский день?

Хотел маленькую интрижку, да?

А знаешь что, Седрик? Пошел ты.

СЕДРИК

– Мистер Бенедикт?

Я резко поднимаю взгляд от микроскопа. Профессор Макллойд стоит перед моим столом на типичном для него расстоянии два-метра-от-любого-человеческого-существа и смотрит на меня поверх очков, как будто я его смертельно оскорбил.

– Проверьте свои цифры.

Не понимаю, о чем он. Об объектах, которые я только что начал исследовать под микроскопом (содержимое желудка пятнистого ската), данных еще нет. Или он имеет в виду…

– О росте водорослей?

Айзек встает возле меня и, скрестив руки на груди, сверлит взглядом профессора. Почти видно, как в воздухе мерцает невысказанное «Старик, что тебе надо от парня?». С тех пор как когда-то я вступился за Айзека после реально презрительного комментария одной преподавательницы, мы бросаемся в бой друг за друга. Иногда даже в тех случаях, когда сами этот бой развязываем.

– Цифры должны быть верны. – Я шагаю к ноутбуку, чтобы открыть документ.

– У тебя всегда верные цифры, – бормочет в мою сторону Айзек.

– Тогда оба молитесь, чтобы на этот раз было по-другому, – лаконично откликается профессор. – Потому что если нет, то завтра реку Мерси заполонят водоросли, а на следующей неделе в них утонет весь город.

– Что?

За другими столами становится подозрительно тихо. Все наблюдают за мной, пока я прокручиваю файл. На первый взгляд все выглядит нормально, но потом…

Твою мать. Что это за хрень?

– Вы правы, профессор. Тут абсолютно идиотские цифры.

– Прекрасно, что вы так метко выразились. Зачем вы сдаете подобные вещи и тратите на это мое время? Разве не хватило бы одного взгляда, чтобы понять, что здесь что-то не так?

Я киваю:

– Вполне. Я напортачил.

– Бывает, – говорит Айзек и стреляет в злорадно ухмыляющуюся одногруппницу сердитым взглядом.

– Нет, если относиться к учебе достаточно серьезно, а не рассматривать всего лишь как хобби, то такого не бывает, – отвечает профессор Макллойд. – Я бы хотел, чтобы позже вы зашли ко мне в кабинет, мистер Бенедикт. В четыре часа дня вам подходит, или у вас другие планы? Можете свериться со своим расписанием.

Намек мне ясен, и я поднимаю глаза с документа, где только что нашел ошибку.

– Конечно, мне подходит в четыре часа. Простите, профессор, сейчас исправлю цифры. Я потерял запятую в формуле с множителем.

Хренова опечатка! И препод прав, я, черт возьми, должен был еще раз просмотреть файл, прежде чем отправлять ему.

– Это что такое было? – рычит Айзек, после того как профессор отворачивается, чтобы заняться микроскопами двух других студенток. Мне видно, как он молча кивает, что в его случае практически равняется посвящению в рыцари, так как более определенного выражения похвалы от этого человека никто не получает.

– Немного перебор устраивать тебе разнос перед всеми из-за пропущенной запятой. Как будто вымещает досаду, потому что не может найти, в чем бы еще тебя раскритиковать.

– Возможно. – Я убираю препараты обратно в коробку и откладываю работу с микроскопом на следующий раз. Сначала нужно скорректировать таблицы и проверить цифры – все до единой, если потребуется. – Я вчера никак не мог сосредоточиться.

– Гроза? – тихо спрашивает Айзек.

У меня вырывается тихий смех.

– Нет. Встретился позавчера с девушкой и повел себя как хренов идиот.

Губы Айзека складываются в немое «О».

– Девушку, ясно. И ты ее не получил. Больно, наверно.

– Придурок, – беззлобно ворчу я. – Она думает, что я последний говнюк.

– Вы увидитесь снова?

– Нет. – Правда нет. Разве что… Твою мать.

– Значит… – Изящно прокрутившись вокруг своей оси, Айзек начинает тихо напевать «Let It Go»[16].

– Пожалуйста, только не эта принцесса! Это же у меня в голове на несколько дней застрянет.

Он невозмутимо продолжает петь.

– Айзек. На тебе чертов халат, а не блестящее бальное платье!