Причина смерти

— Запах цианида почувствовала только ты, — колко заметил Уэсли. — Больше никто. И результатов токсикологического анализа у нас пока нет.

— Хочешь сказать, он все-таки мог утонуть? — Я удивленно взглянула на него.

— Не знаю.

— Я не нашла ничего, что указывало бы на утопление.

— А ты часто находишь какие-то указания на утопление? По-моему, случаи с утоплением считаются едва ли не самыми трудными. Не зря же для помощи в таких делах часто приглашают свидетелей-экспертов из Южной Флориды.

— Я сама начинала работать в Южной Флориде и считаюсь экспертом по утоплениям.

Мы продолжали спорить и на улице, уже около его машины. Я хотела, чтобы Уэсли отвез меня домой и чтобы наша стычка закончилась там. Луна пряталась за тучами, до ближайшего уличного фонаря было далеко, так что лица друг друга мы видели не слишком хорошо.

— Ради бога, Кей, я вовсе не имел в виду, что ты не разбираешься в деле, которым занимаешься.

— А по-моему, именно на это ты и намекал. — Я стояла у левой дверцы, как будто машина принадлежала мне и я собиралась сесть в нее и уехать. — Ты постоянно ко мне придираешься. И вообще, ведешь себя глупо.

— У нас серьезное расследование, человек умер. — Уэсли говорил своим спокойным, ровным тоном. — Сейчас не время обижаться и принимать все на свой счет.

— Вот как? Тогда позволь тебе кое-что сказать. Люди — не автоматы. Они всегда принимают такие вещи на свой счет.

— В том-то все и дело. — Бентон открыл дверцу. — Из-за меня ты на все реагируешь слишком остро, как будто это касается тебя лично. Думаю, это не идет на пользу расследованию. Может, мне и не стоило приезжать сюда сегодня. — Он опустился на сиденье. — Но я подумал, что дело важное, и пытался поступить так, как следовало. Думал, что и ты будешь вести себя благоразумно.

Я обошла машину спереди и села, размышляя о том, почему он не открыл мне дверцу, как всегда делал раньше. Силы вдруг покинули меня, накатила страшная усталость, и я даже испугалась, что вот-вот расплачусь.

— Для меня твое присутствие действительно важно, и ты все сделал правильно. Умер человек, и я считаю, что его не просто убили, но что и он сам оказался замешанным, как мне кажется, в какую-то крупную и довольно мерзкую аферу. Не могу поверить, что он уничтожил свои файлы и не оставил даже резервных копий. Это означало бы, что он знал о том, что умрет.

— Да. И это подразумевало бы самоубийство.

— О котором в данном случае говорить не приходится.

Мы посмотрели друг на друга.

— Мне кажется, что в ночь его смерти в доме кто-то побывал.

— Кто-то, кого он знал.

— Или кто-то, кто знал того, у кого есть доступ в дом. Например, коллега или близкий друг. Или кто-то еще. Не будем забывать, что ключей у Эддингса не оказалось.

— Ты полагаешь, что это имеет отношение к неосионистам. — Бентон наконец начал оттаивать.

— Да, боюсь, что именно так. И кто-то предупреждает, чтобы я не копала слишком глубоко.

— И это указывает на причастность к делу чесапикской полиции.

— Может быть, не всей полиции, а одного только детектива Роша.

— Судя по твоему рассказу, он имеет ко всему происходящему лишь косвенное отношение, а его интерес к тебе, как я подозреваю, — это вопрос отдельный.

— Его единственный интерес — запугать меня и заставить отступить. Поэтому, как мне представляется, и к случившемуся он имеет самое непосредственное отношение.

Некоторое время Уэсли молча смотрел перед собой в ветровое стекло, и я позволила себе, улучив момент, взглянуть на него.

— Кей, — он повернулся ко мне, — доктор Мант не говорил, что ему угрожали?

— Мне — нет, не говорил. Да я и не уверена, что сказал бы. Особенно если боялся.

— Боялся чего? Мне трудно представить, что он мог чего-то бояться. — Бентон повернул ключ и медленно выехал на улицу. — Если Эддингс был связан с неосионистами, то как это могло отразиться на докторе Манте?

Ответа не нашлось, и я промолчала.

— А ты не думаешь, что твой британский коллега просто-напросто сбежал из города? Ты точно знаешь, что его мать умерла?

Я задумалась, вспомнив, что перед Рождеством, без объяснений, ушел с работы начальник морга. А за ним вдруг последовал доктор Мант.

— Знаю только то, что он сам мне сказал, и у меня нет причин подозревать его во лжи.

— Когда возвращается твоя другая заместительница, та, что в декрете?

— Не скоро. Она только-только родила.

— Да, это подделать трудно.

Мы свернули на Малверн. Дождь бросил в стекло россыпь мелких капель. Я с трудом сдерживала себя, чтобы не произнести слова, которые буквально вырывались из меня. Когда мы выехали на Кэрри-стрит, моя нерешительность уже перешла в отчаяние. Я хотела сказать Уэсли, что мы приняли верное решение, но точка в отношениях — это одно, а чувства — совсем другое, и с ними покончить не так просто. Я хотела спросить о Конни, его жене. Хотела пригласить его домой, как бывало раньше, и прямо спросить его: почему он больше мне не звонит? Уходящая вниз, к реке, Олд-Локке-лейн уже погрузилась в темноту, и мы ехали очень медленно.

— Возвращаешься сегодня в Фредериксберг? — спросила я.

Он помолчал, потом ответил:

— Мы с Конни разводимся.