Причём тут менты?!

Я поблагодарил мужика и попытался всунуть ему пятидолларовую бумажку. Он отказался. Я шел по простому линолеуму его нищей квартиры и думал, что в этом странном мире, в котором мы все очутились, не перевелись еще нормальные люди. Что показалось мне ненормальным, странным и заслуживающим удивления. И я удивлялся.

Мне оставалось подняться на половину пролета, когда я вдруг решил вновь выглянуть в окно на лестничной площадке между этажами. Просто для того, чтоб убедиться, что там, за окном, по-прежнему можно жить.

До меня не сразу дошло, что к чему, когда я увидел, как из подвалившей двудверной машины выскочила парочка и юркнула в подъезд. Тачка была темно-синего цвета, очень похожая на «восьмерку»…

Я рванул наверх. «Ту-ту-ту, ту-ту-ту-ту-ту-ту!» — в темпе прозвенел звонок. На лестнице уже можно было услышать топот двух пар ног. Значит, парни сообразили, что на их «малине» что-то произошло. Ах, да, они, конечно, звонили по телефону, и когда никто не взял трубку…

— Заходи…

Я резко захлопнул за собой дверь.

— Атас, их двое! Уже бегут! Не лифт, по лестнице бегут, сечешь?!

— Так… — Атас накинул на дверь цепочку.

Только тут моего сознания достиг дикий вой. Три с грехом пополам одетые девчушки — теперь в одной из них уже можно было узнать Алену — стыдливо мялись у двери в первую комнату. На всех были непомерно короткие вещи: или юбки, или платьица, или джинсы.

Да, та блондиночка не только казалась миниатюрной.

— Все твои сомнения разрешились. Их умыкал не златозубый. Чувак с нунчаками и Артур, местный киллер. На «восьмерке», — быстро проговорил Атас.

— А кто орет?

— Посмотри…

Я заглянул на звук.

— А-а, Александрович, а-а-а! Лев Александрович! Сука, помой их, помой, сука! Лев Александрович Распетрович! А-а-а! Адрес: улица Пестеля, а-а-а! Я уже говорил, а-а-а! Помой мне яйца, гад!

— А где белобрысенькая?

— У твоих знакомых есть чувство юмора.

Они запихнули ее в сортир, к клиентам.

Прислушавшись, я различил и вполне объяснимые звуки, доносившиеся из-за заблокированной доской двери сортира.

— Это не чувство юмора, это чувство справедливости.

В дверь позвонили.

— Если ты пойдешь откроешь, я тебя помою! — пообещал Атас черноголовому.

На свою беду, тот пришел в себя раньше других, и именно ему довелось попробовать «финалголовой» терапии.

— Открою! Открою!

Не выпуская из руки «Макаров», Атас дал мне сигнал развязать черноголового, а сам пододвинул ему принесенный Аленушкой чайник:

— Ополаскивайся быстрее.

Я стыдливо отвернулся.

Черноголовый привел себя в порядок секунд за десять, так ему не терпелось избавиться от неприятных ощущений! Затем он робко встал и зашагал к двери под дулом Атаса. В нее уже не трезвонили. Меня это насторожило. И моего друга тоже.

— Крикни: «Открываю», — приказал он тихо, — и открывай, не заставляй ждать.

— Открываю.

Черноголовый начал поспешно поворачивать замок. Атас дал мне знак вжаться в стену, девушки тихо исчезли во второй комнате.

Парень снял цепочку. Не знаю, на что он рассчитывал. Что его узнают по голосу? В тот момент, когда он начал приоткрывать дверь, его навсегда избавили от неприятных ощущений. Я еще не слышал такого грохота. Рой пуль впился в тело черноголового, отбросил его на стену. Запомнилось, что он какое-то время завис в неестественном положении, не касаясь пола подошвами ног, направленной чуть снизу вверх очередью его на мгновение словно пришпилило к обоям. Треск автомата еще не смолк, когда в квартиру впрыгнул парень с пистолетом. Он забавно держал ноги в раскарячку, в такой позе и свалился. Атас все же позволил себе выстрелить. Да ведь уже можно было не опасаться поднять шум!

Автоматчик убрал палец с крючка, тело черноголового с грохотом рухнуло на пол. Я приземлился бесшумно — уверенной рукой Атас зашвырнул меня в комнату. И перебазировался сам, высунув в коридор лишь ствол пистолета. «Если автоматчик достаточно решителен, он не отступится! Ему приказали ликвидировать притон, он сейчас зальет коридор свинцом и начнет медленно продвигаться вглубь квартиры, обрабатывая все на своем пути! Шансов мало!» Мне стало грустно.

Треск автомата послышался снова. Я оказался прав, теперь пули рикошетом скрежетали о стены коридора. По лицу Атаса я заметил, что он собирается шмальнуть вслепую — а другой возможности зацепить или испугать автоматчика у него не оставалось! — когда вдруг очередь неожиданно оборвалась. Послышался глухой удар, шум…

— Э-гей! Есть кто живой?

— Стоять! Стреляю! Кто такие?

— Давай, попробуй стрельни! «Астратур»! Когда мне удалось подняться и выглянуть в коридор, Атас уже беседовал о чем-то со здоровенным битюгом в камуфляже. В руке у того был бронещит, типа омоновского. Черноголовый больше напоминал решето, в котором процеживают клюквенный сок, парень, схлопотавший пулю от Атаса, лежал смиренно и даже не посвистывал дырочкой в левом боку. Дырочку почти нельзя было заметить, если б не пробитая черная кожанка. А рядом в агонии корчился почти перерубленный пополам человек.