Причуда. В 16:50 от Паддингтона. Испытание невиновностью

— Да, я и к вам-то пришел, если честно, надеясь, что вы, как человек хорошо знающий эту семью, поможете мне разобраться. Ведь, на первый взгляд, вроде бы ни у кого из Аргайлов не было причин убивать миссис Аргайл.

— На первый взгляд, да, — сказал доктор. — Но если копнуть глубже… О, тут, по-моему, обнаруживается множество причин.

— Каких?

— Вы действительно считаете, что это ваш долг?

— Да, именно. И ничего не могу с собой поделать.

— Может быть, на вашем месте я бы тоже так решил… Не знаю… Тогда слушайте, что я вам скажу: фактически никто из Аргайлов не мог собой распоряжаться. До тех пор, пока была жива их мать. Она сохраняла власть надо всеми ними.

— Каким образом?

— Она оставила им финансовое обеспечение. Притом весьма щедрое В виде значительного дохода, который делился между ними в соотношениях, предусмотренных попечителями. Так вот: хотя сама миссис Аргайл не входила в число попечителей, ее воля имела силу…

— Примечательно, что все они так или иначе пытались ей сопротивляться, — продолжил доктор после довольно длительной паузы. — Не принимать тех стереотипов, которые она им навязывала. А она действительно их навязывала, причем из лучших побуждений. Она хотела, чтобы у них был уютный дом, хотела дать им хорошее образование и помочь утвердиться в тех профессиях, которые сама же для них выбрала. Она старалась обращаться с ними так, будто они их с Лео Аргайлом родные дети. Но они были чужие — с чужой наследственностью и с врожденными, не всегда понятными ей склонностями. Микки занимается теперь продажей автомобилей. Эстер, можно сказать, сбежала из дома, чтобы играть на сцене, к тому же еще влюбилась в какого-то весьма сомнительного типа… А актриса из нее вышла никудышная. Пришлось вернуться домой. Пришлось, хочешь не хочешь, признать, что мать была права. Мэри во время войны выскочила замуж против воли матери. Он неглупый и очень симпатичный молодой человек, но в делах оказался полным профаном. Потом заболел полиомиелитом. Когда стал выздоравливать, его привезли в «Солнечный мыс». Миссис Аргайл настаивала на том, чтобы они жили там постоянно. Филип с видимой охотой согласился на это, но Мэри решительно восстала. Она хотела, чтобы у нее был свой дом и чтобы ее муж был при ней. Но она точно не получила бы этот дом, если бы мать не умерла.

Микки всегда держался вызывающе. Родная мать бросила его, и он очень от этого страдал. Страдал и в детстве, и даже теперь. По-моему, в глубине души он ненавидел свою приемную мать.

Теперь об этой массажистке шведке. Она не любила миссис Аргайл. Но к детям и к Лео она привязана. Хозяйка осыпала ее благодеяниями, и она, вероятно, старалась платить ей за это благодарностью, но это ей не слишком удавалось. И все же не думаю, что ее неприязнь была так велика, что она смогла бы хватить свою благодетельницу кочергой по голове. В конце концов, она, при желании, могла бы в любой момент уйти от миссис Аргайл. Что до Лео Аргайла…

— Да. Так что же?

— Он собирается жениться, — сказал доктор Макмастер, — и дай Бог ему счастья. Она очень славная, эта молодая женщина. Добрая, отзывчивая, с ней приятно поговорить. Она его любит, и, кажется, уже давно. Какие чувства испытывала она к миссис Аргайл? Вероятно, вы догадываетесь, так же, как и я. Естественно, смерть миссис Аргайл все упростила. Лео Аргайл не из тех, кто позволит себе завести интрижку с секретаршей в доме, который он делит со своей женой. И оставить миссис Аргайл, я думаю, он тоже никогда бы не решился.

— Я видел их обоих, говорил с ними, — задумчиво сказал Колгари, — не могу допустить мысли, что кто-то из них двоих…

— Понимаю. Как можно допустить подобное. Однако… вы же знаете, что убийство совершил кто-то из домочадцев.

— Вы в это верите?

— А что остается? В полиции убеждены, что посторонние туг ни при чем. Думаю, полицейские правы.

— Но кто из них?

Макмастер пожал плечами.

— Остается только гадать.

— Вам самому ничего такого на ум не приходит? Вы ведь всех их знаете.

— Даже если бы и приходило, я бы все равно вам не сказал. Как я могу? Пока не выявится нечто такое, что я, вероятно, прозевал, не хотелось бы никого подозревать. Однако ни одного из них я не мог бы вывести за скобки. Да, — задумчиво проговорил он, — по-моему, нам никогда не узнать всей правды. Полиция, как и полагается, произведет дознание. Уж они теперь все силы приложат. Но добыть показания через столько времени и не имея на руках почти ничего… — Он покачал головой. — Нет, думаю, правды мы никогда не узнаем. Подобных дел полным-полно, сколько об этом пишут! В двадцати — тридцати процентах случаев преступление налицо, а доказательств никаких, особенно в давних делах, когда прошло уже лет пять — десять.

— Думаете, и нас такое ждет?

— Ну да, конечно… — Он снова бросил острый взгляд на Артура. — Ужасно, правда?

— Конечно, ужасно. Для невиновных. Вот и она так сказала.

— Она? Кто?

— Эта девушка, Эстер. Сказала, что я ничего не понял, что теперь все дело в тех, кто невиновен. Вот и вы о том же. О том, что мы никогда не узнаем…