Причуды среднего возраста

(И как раз при этих словах, навеянных алкоголем и ветром, в этом самом месте и в эти самые минуты, когда начинает схватываться цемент, когда все реки кажутся пересохшими, ему может прийти на память одно из счастливых мгновений его жизни. Например, Мари, без умолку болтающая, как болтали, когда ему было десять лет, ослепительно прекрасные сестры его приятелей. Мари, предающаяся удовольствию с невинной радостью человека, не знающего, что такое грехопадение. Мари дождливым утром в Бретани на берегу безбрежного серого озера. А в ресторане сельской гостиницы, где они выпили на двоих бутылку вина, Мари специально распустила волосы, как у Офелии, и они струились у нее по плечам водопадом слез, но глаза ее при этом оставались веселыми, и в то время, как она, смолкнув, слушала, как бьют часы на башне, Бенуа видел, что в них отражаются какие-то, известные только ей радостные мысли. Все эти видения, не важно, в каком месте, не важно, в какое мгновение они его застали — ведь даже самые обездоленные люди, по всей видимости, время от времени предаются таким видениям, — могут, как заря, заняться над вечной темнотой, в которой бьется Бенуа. Как возможно это качание туда-сюда, это уживание в нем непроглядной тьмы и солнечного света, застойного воздуха и свежего ветра? Сомнения, угрызения совести, Элен: боль неотступна и глубока. Мари: бьющая через край радость. Боль и радость одинаково реальны, как вина и невиновность. Бенуа старается держаться в рамках приличия, старается изо всех сил. Но при этом не может противиться второй молодости своей души. Временами его счастье настолько очевидно, что даже Элен, глядя на мужа, наверное, могла бы его простить. Мало сказать — простить: порой ему кажется, что она готова смеяться вместе с ним. Роже, Робер: могли бы они возненавидеть Мари? Мы живем в аду, вокруг нас только горечь. Наша жизнь распространяет мерзкую вонь. Почему? Если Бенуа сдаст свои позиции на одном из двух фронтов, он сможет выкрутиться. Жизнь была не такой дикой и не такой чистой, как думалось, — все гораздо проще. Если он не сдастся, если будет продолжать одновременно любить обоих своих внутренних врагов, если будет цепляться сразу за оба берега, когда его понесет течением, тогда он погиб. Погиб, его разорвет на части.)

…Ты сразу же позволишь себе вновь поддаться лирическому настроению. Ты галопом понесешься к своей большой любви, что выпала тебе в сорок восемь лет. Это все радужный обман: сладость ее тела, ее дерзость, твоя смелость и твои сновидения — а нутро-то с гнильцой, Казанова. Твой организм поражен опухолью, его облюбовала целая колония паразитов. В твоем автомобиле едет труп. Правда, едет очень медленно. Твоя скорость еле-еле приближается к скорости пешехода, ведь — ну сам посмотри — в компании с другими такими же мучениками, утирающими пот с физиономий, вы еще даже не добрались до ворот де ла Плэн — какое красивое название, далекое, вызывающее ностальгию, благородное! — а уже загорелась неоновая реклама шин «Энглеберт» и бензина «Тотал»: это жизнь, дружище. Вечер и жизнь.