Придет Мордор и нас съест, или Тайная история славян (ЛП)

В пансионате как раз проводился ремонт, но я посчитал, что другого выхода у меня нет. Я звонил и звонил. Домофон был прикреплен к калитке. Кнопку кто-то оторвал, так что нужно было совать палец в какие-то проводки. Я опасался, что меня стукнет током, потому что само устройство выглядело весьма серьезно: металлическое, приличных размеров, тяжелое. Минут через пять дверь открылась, и изнутри выбежал здоровенный пес: совершенно гигантская тварь, помесь боксера с теленком. Гавкал он как нанятый. А за псом вышла Пэрис Хилтон. Или некто, очень и очень на нее похожая. На ногах у нее были желтые носки с розовыми вьетнамками, которые вдавливали носок между большим пальцем на ноге и всеми остальными. Девица была раза в три меньше собаки. Девица сообщила, что пансионат закрыт, а родителей нет. — Уехали, — пояснила она, — в Одессу. На вид ей было лет восемнадцать. Я попросил меня впустить, чтобы она могла подзаработать. Девица подумала минутку и сказала о'кей, после чего открыла калитку. Пес глядел на меня с выражением: «ну шо, сука, только попробуй войти», написанным на морде.

Слева: понятное дело, крепость, но баскетбольной площадки не видно;

а вот справа: типичная застройка Аккермана

— Не бойся, — сказала Пэрис Хилтон. — Собачка не кусается.

— Тогда на кой ляд тебе такая собачка? — буркнул я, но тихонько. Пэрис схватила пса за ошейник и мягко придавила к земле. Тот послушно поддался. Уселся, но меня с глаз не спускал. Я знал, что если бы он только мог, то разорвал бы меня на клочки, а еще он знал, что я это знаю.

Комната, которую я получил, походила на гроб с матрасом в средине. Большую часть площади занимала кровать. Она стояла в проходе. Чтобы попасть в комнату из коридора, нужно было ступать на нее в ботинках. По-другому никак не получалось. Через окно можно было вылезть на навес над дверью. Пэрис Хилтон пришла с постельным бельем.

— Только оно нестиранное, — сообщила она, крутя носиком, — мы не ожидали гостей.

— Да ладно, — ответил я. — У тебя водка какая-нибудь имеется?

Водка была. А к ней еще и кола. А еще подружка. По своему образу и подобию. Мы сидели на навесе над дверью ремонтируемого пансионата, пили водку с колой из детских чашек с волком и зайцем и глядели на крыши Аккермана, города, не имеющего формы.

Впрочем, у пансионата формы тоже не было. Он расстраивался сразу же по месту. Словно коралловый риф. Коридоры в средине не имели какого-либо порядка, они вели именно туда, куда именно сейчас вело ответвление. Иногда нужно было протискиваться в проходе настолько узеньком, что человек с рюкзаком едва-едва в нем помещался. Девчонки быстро ужрались и начали запускать с мобилки «Тату». Под песню «Я сошла с ума» они начали, поглядывая на меня, целоваться. Я вздохнул. А уже через минуту подружка Пэрис начала блевать. И только тут до меня дошло, что со мной они пить не начинали, что бухают они уже давно, похоже, с самого утра. А чего: стариков нет, хата свободна. Девица все блевала и чуть не слетела с навеса. Пес же выглядел так, как будто бы этого падения только и ожидал. Как крокодил в Джеймсе Бонде[100]

. Мы вернулись в комнату. Девицы отправились спать, а я остался. Вскоре после их ухода я услышал сопение. Собачка пристроилась у меня под дверью. Я боялся выйти даже в сортир за водой, а пить хотелось ужасно. Во рту у меня была пустыня, в голове шумело, но единственное, что я мог — это возвратиться на навес и продолжать хлестать водку с пивом или бальзам с квасом, глядя на хаос аккерманских крыш, океаническое пространство из толи, жести и черт знает чего еще. Под звездами, которые выглядели, как будто бы кто-то обстрелял черное небо из калашникова. Когда-то здесь была Греция[101], но в это мне не хотелось верить. В конце концов, я улегся на каменном навесе — и заснул.

Когда я уезжал, Пэрис с подружкой (а знают ли родители, где ты находишься, детка?) сидели на лежаках, выставленных в огороде. Между грядками помидоров и капусты. Глаза их были закрыты темными очками. Рядом с лежаками стояли стаканы с темной жидкостью. Это могла быть и кола без водки, только мне как-то не хотелось в это верить. Пэрис расставила ноги. Трусов на ней не было. А у меня ни на что не было сил. Мне нужно было успеть на автобус до Измаила. В этом же месте мне не хотелось оставаться ни минутой дольше.