Приди и помоги. Мстислав Удалой

Но спор этот был не злой, приятный даже. Чего злиться и жадничать понапрасну — вон ее сколько, русской земли! И вся наша! В конце концов Смоленск оставили за Святославом, Киев — за ним же, Чернигов пока решили не трогать, чтобы не обижать и без того ослабленных князей Ольгова племени. Галич и Новгород достались Ярославу. К владениям же великого князя прибавлялись и Ростов, и Рязань, и все земли от Рязани к югу и от Ростова к северу. О том и были написаны грамоты по всем правилам. И каждая скреплена была великого князя печатью на красном воске.

А когда стемнело, к шатру прибыли послы от Мстислава Мстиславича. Он сообщал, что выступает к Липице немедленно, несмотря на темную ночь.

Глава XIII. Липицкая битва. 21 апреля 1216 г

— Никита, — позвал князь. — Подойди-ка.

Мечник только что доложил Мстиславу Мстиславичу, что проводил суздальских послов и теперь готовил брони — князевы и свои. Услышав зов, немедленно приблизился.

— Поезжай к князю Константину, — сказал князь. — Пусть приедет сюда. Передай: знаю, мол, что не время сейчас, а все же жду его. Поезжай, милый.

Никита кивнул и побежал к своему коню, который стоял уже оседланный и при свете близкого костра недоверчиво косился на хозяина, словно недоумевая, почему ночью нужно куда-то ехать. Только недавно хозяин насыпал ему щедро овса, накрыл попоной, и оставалось только одно — дремать себе, чутко прядая ушами и изредка отзываясь на ржание какой-нибудь молоденькой кобылы, и ждать рассвета. Так и должно было получиться, но вместо этого притихший было стан вдруг пришел в движение, наполнился звуками людской речи, позвякиванием железа, скрипом утоптанного снега, шорохом раздвигаемых шатровых пологов. Тут же к коновязи прибежал хозяин, теплую попону скинул и водрузил на ее место холодное седло.

Увидев, что хозяин снова торопливо подходит, конь фыркнул и дернул головой. Никита не позволил ему баловать, мигом приструнил и взлетел в седло.

Войско выступало, поднятое неожиданным приказом князя. Поднялись уже и псковичи и ростовцы. Ехать сейчас к стану Константина, пробираясь через толкотню, да еще и в темноте, было не совсем ко времени. Но Никита понимал, что беспокоит Мстислава Мстиславича. В войне, судя по всему, наступал решительный час — и в этот час любая случайность грозила обернуться страшными потерями. Князь Мстислав еще раз хотел убедиться в искренности Константина — для этого и звал его к себе.

Никите пришлось порядочно попотеть, пока он разыскал ростовского князя — плутая между шатрами и разбираемыми возами, объезжая их по вязкому глубокому снегу. К тому же его два раза направили совсем не в ту сторону, и приходилось возвращаться, ругая про себя никудышных советников.

Наконец кто-то подсказал правильно, махнув рукой: да вон он, не видишь, что ли? — и Никита первым делом разглядел громадного человека, держащего коня в поводу. Узнал сразу — это, конечно, был тот самый витязь, что был тогда с князем Константином возле урочища Плоского. Его-то и надо было сразу искать, такого заметного: князь наверняка где-то рядом.

Действительно, когда Никита подъехал, Константин уже сидел в седле и принимал у великана поводья. Он тоже заметил приближающегося всадника и, не трогаясь с места, вопросительно смотрел на него. Великан — как Никита запомнил, Добрыней его вроде звали — чуть выступил вперед, на всякий случай. Этого, однако, оказалось достаточно, чтобы князь выглядел полностью защищенным.

— Ты кто? Тебе чего? — спросил Добрыня.

— От князя. От Мстислава Мстиславича. Он князя Константина просит к себе пожаловать, — ответил Никита. Этому великану почему-то хотелось отвечать коротко и ясно. Произвести на него хотелось благоприятное впечатление. Правда, собственный голос показался Никите сейчас тонковатым.

— Да некогда ведь, — сказал Константин. — Он же сам сказал — выступать. А тут к себе зовет.

— Он так и передать велел. Понимаю, сказал, что времени мало, а все же велел просить тебя, княже, чтобы ты приехал.

— А, ладно, — вдруг согласился Константин. — Добрыня! Я съезжу быстро. А ты тут посмотри, что и как.

— Ну-ка, погоди, княже, — сказал Добрыня. Он подошел к горевшему неподалеку костру, вытащил из него пышущую головню и, приблизившись к Никите, поднял ее над головой, освещая лицо мечника.

— Вот ты кто, воин. Знаю тебя, — удовлетворенно произнес он и бросил головню в снег, отчего та зашипела, погасла и выпустила целое облако белого пара. — Поезжай, княже, я без тебя тут управлюсь. А ты, воин, гляди — князя тебе доверяю. Если что…

И он как бы шутливо погрозил Никите огромной страшной рукой. Никита не нашелся сразу, что ответить, а когда, как ему показалось, придумал — великан уже уходил в темноту, распоряжаться сборами, да и князь Константин нетерпеливо дернулся в седле:

— Ну — веди, что ли, дорогу показывай.