Приди и помоги. Мстислав Удалой

Военные успехи и щедрость князя Мстислава снискали ему еще большую любовь подданных. Положение его упрочилось. Теперь даже те, кто ратовал раньше за подчинение Всеволоду Юрьевичу, признавали, что лучшего князя, чем Мстислав Мстиславич, им желать не приходится.

Тем временем в Ливонии окреп не столь давно основанный рижским епископом Альбертом рыцарский Орден меченосцев, или воинов Христовых, а окрепнув, пожелал установить свое господство в землях, принадлежавших русским. Появился еще один опасный враг — куда опаснее полудикой чуди, которая к тому же первая и пострадала от ордена. Поняв всю опасность, исходившую от этого нового врага, князь Мстислав решил покончить с орденом раз и навсегда. Призвав на помощь своих сводных братьев — князя псковского Владимира и Давида, который им самим был посажен в Торопце, он собрал войско в пятнадцать тысяч человек.

Но, видимо, рыцари были кем-то заранее предупреждены. Доведя свою огромную рать до самого Варяжского моря, Мстислав нигде не встретил их. Рыцари ордена заблаговременно ушли в Ригу, где их было не взять, даже с таким войском, как у князя Мстислава. Рассерженный неудачей, Мстислав стал собирать дань с местных чудинов — эстов, осадил городок Воробьин, стребовав с жителей семьсот гривен.

Несмотря на то что дела Мстислава Мстиславича шли хорошо и он не мог пожаловаться на судьбу, князя стали одолевать невеселые думы. Он представлял себе, что всю дальнейшую жизнь ему придется воевать с орденом или гоняться по лесам за чудью, и чувствовал неодолимую скуку. Спору нет — побить рыцарей почетно для любого военачальника, да и походы на чудь приносят обильную и легкую добычу. Но сознание того, что все основные русские события проходят мимо него, отравляло Мстиславу Мстиславичу жизнь. На Руси творилось много неправедного! И Русь, стонущая от княжеских междоусобиц, звала князя Мстислава: приди, помоги. Он ощущал всей душой этот зов! Кому же быть защитником земли русской, как не ему? Может быть, он совершает непростительный грех, всего себя посвятив лишь Новгороду? Древний город при князе Мстиславе усилился, и в случае чего новгородцы не дадут себя в обиду никому. А что делать жителям тех областей, где князья, снедаемые алчностью, воюют друг с другом? Сообщений о таких войнах в Новгород приходило много. Мстислав Мстиславич огорчался, но в душе понемногу готовился к новому повороту своей жизни.

В великом княжестве Владимирском, как и предполагалось, жили недружно. Больших сражений, правда, пока не было, но мелкие стычки между Константином и Георгием шли непрерывно. Все потомство Всеволода Большое Гнездо разделилось надвое: одни держали сторону Георгия, другие — Константина.

Зять Мстислава Мстиславича князь Ярослав был за Георгия. Святослав, вырученный когда-то Константином из новгородского плена, тоже теперь подчинялся Георгию. К князю Константину примкнул Владимир Всеволодович. И только Иоанн, самый младший из братьев, мог считаться ни к кому не примкнувшим — по малолетству просто проживал во Владимире, при дворе Георгия.

Братья разделились — и началось: то Константин сожжет Кострому и пленит всех жителей, то Георгий приступает к Ростову. Братья пробовали мириться, но, видно, какая-то злая сила снова и снова толкала их на борьбу друг с другом — и междоусобие продолжалось.

В южной Руси тоже было неспокойно. Умер Рюрик Ростиславич — и здесь равновесие тоже было нарушено. Всеволод Чермный сразу почувствовал, что может стать единовластным, — и ополчился на сыновей и племянников Рюрика. Уверенный в своей безнаказанности, он выгнал их из уделов Киевской области, полученных ими по договору между Чермным, Рюриком и Всеволодом Юрьевичем. Он смело нарушил клятву в вечной дружбе. А кто мог потребовать от него ответа за вероломство? Чермный думал, что такого человека нет.

Но сыновья Рюрика и Романа Ростиславичей как раз были уверены, что такой человек есть. Свои надежды на восстановление справедливости они связывали с именем своего двоюродного брата, князя новгородского Мстислава Мстиславича, которого за храбрость, силу и воинское счастье кое-кто уже называл Удалым — и когда его так называли, всем было понятно, о ком идет речь.

Глава VI. На Киев. 1214 г

— Разговор у нас с тобой, посадник, будет долгий, — сказал Мстислав Мстиславич, невольно стараясь избегать взгляда новгородского посадника. — А сначала ты мне откройся: держишь на меня обиду? Я тебе и добра ведь много сделал.

— Нет, княже, сейчас уже не держу, — честно ответил Твердислав. — Было такое, отпираться не стану. Но то все прошло. Ты, княже, тогда прав был. Хотя я и виноват не был.