Приди и узри

— Ничего, — пообещал ему старший «барс», — был бы наркоман, а статья всегда найдётся. В кутузку их!

О «Димон живо сложил все свои пожитки в рюкзак, закинул его себе за спину, после чего красные морды повели обоих наркоманов в кутузку, в небольшую пристройку к полуразрушенной гауптвахте.

— А как вы догадались, ну, — удручённо спросил О’Димон по дороге в кутузку, — что мы… это?

— … любите наркотики? — ухмыльнулся младший «барс».

— Не… что наркотики любят нас, — поправил его Димон-А.

— По глазам, пацаны… только по вашим глазам, — объяснил старший «барс» и запер дверь на задвижку.

В небольшом помещении с зарешёченным окном среди битого стекла, обломков шифера и кирпича валялись на полу и осколки разбитого зеркала. О’Димон поднял один из них и с любопытством посмотрел себе в глаза.

— Ничего себе! — не поверил он, увидев в зеркале, что зрачки у него расширились до такой степени, что чуть ли не наполовину вытеснили собой радужку. Он перевёл взгляд на приятеля и заметил у того точно такие же расширенные зрачки.

23. Главный вход

— В давние времена, — рассказывал гид экскурсантам, склонившимся над перилами пешеходного мостика над Лыбедью и любовавшимся неспешным течением реки, — всё русло Днепра в районе Лысой горы было занято островами. Главное же русло, именуемое Лысогорским рукавом, проходило непосредственно под горой. То есть там, где сейчас мы стоим, на месте вот этих железнодорожных путей и восьмиполосного шоссе, пролегало раньше главное русло Днепра, а вместо легковых машин и фур проплывали прежде ладьи и галеры.

Киев тогда, при Святославе и Владимире, назывался Киавом, а здесь при впадении Лыбеди в Днепр находилась главная пристань, речной порт, куда приплывали лодки с севера из верховий Днепра, а затем сплавлялись отсюда к Чёрному морю до самого Царьграда. Вверху же над пристанью на месте нынешнего Лысогорского форта, и прежде находилась крепость, именуемая Самбатас, что в переводе означает «сарай для лодок» или «крепость, где соединяются вместе лодки».

Сто лет назад, когда неподалёку начали строить дамбу для железнодорожного моста, русло это перекрыли, вследствие чего оно отклонилось к левому берегу и размыло большинство островов. Днепр отодвинулся от Лысой горы, а находившийся напротив огромный Галерный остров перестал быть таковым и слился с пойменной долиной.

Сама же Лыбедь, которая раньше именно здесь впадала в Днепр, теперь, как видите, — кивнул гид экскурсантам, — впадает здесь под мостиком в коллектор, чтобы, пройдя под автотрассой, выйти на поверхность уже на территории близлежащей ТЭЦ с её двумя высокими трубами.

Шагая по шпалам, Майя и Жива перешли речку Лыбедь по этому самому узкому железнодорожному мостику. Над коллектором пролегал тротуар, ограждённый перилами, на которые нависала плакучая ива. Случайных прохожих на пешеходном мостике никогда не наблюдалось. Все пешеходы, замеченные здесь, непременно или направлялись к Лысой горе или возвращались с неё.

Блестя на солнце, рельсы уносились вдаль параллельно Столичному шоссе, но идти по ним дальше было небезопасно, поэтому двоюродные сёстры спустились с насыпи и вышли на тропинку у подножия горы.

Лысая гора теперь впритык нависала над ними, словно высокая крепость, верха которой не было видно из-за деревьев, растущих внизу. Неожиданно Жива показала рукой на неприметную тропку, затерявшуюся между кустами.

— А вот здесь начинается лестница, по которой можно подняться на вершину.

— Не вижу я никакой лестницы, — пожала плечами Майя.

— Её мало кто видит. Она скрыта за кустами. А ещё меньше людей о ней знает.

Майя пригляделась: тропка, действительно, чуть повыше круто, почти вертикально вверх, поднималась в гору и через пару метров превращалась в лестницу, составленную из бетонных ступеней.

— Там находится место нашей силы — святилище Лады, — раскрыла ей секрет Жива, — но по лесенке этой мы сейчас подниматься не будем. Она слишком крутая. По ней проще спускаться с горы. А наверх мы с тобой заберёмся с другой стороны… со стороны Ведьминого яра.

Майя запрокинула голову. Прямо перед ней возвышалась легендарная Лысина — лишённый деревьев крутой склон Девич-горы. Деревья и кустарники сплошной стеной росли лишь у подножия холма.

Скрытая за кустами лестница вновь превращалась в тропинку ближе к вершине, змейкой петляя по склону. На самой же верхушке отчётливо просматривалось одинокое деревце — цветущая белым цветом дикая груша, склонившаяся над обрывом.

— Видишь вон там наверху цветущую грушу? — показала рукой Жива. — Обычно экскурсоводы останавливаются здесь и рассказывают людям сказки, что возле неё собираются ночью черти.