Приди, полюби незнакомца

— О, Малкольм, — простонала она. — Прошу вас, поезжайте сегодня без меня. Я неважно себя чувствую, и мне вовсе не улыбается в таком состоянии сидеть в экипаже и ждать вас.

— Да брось ты, Ленора. Стоит нам выехать, как ты разом почувствуешь себя лучше. Путешествие явно пойдет тебе на пользу. — Малкольм поднял руку, как бы прекращая спор. — Все, дорогая. Я скажу, чтобы Мейган принесла тебе чаю и помогла одеться. И, пожалуйста, поторопись. Дело у меня важное, и я не хотел бы опаздывать.

Малкольм вышел в холл и захлопнул за собой дверь, не дав Леноре возможности возразить. Слыша, как вдали замирают его шаги, Ленора грустно огляделась. Ветерок, проникавший сквозь открытое окно, был жарким и ничуть не освежал. Духота стояла уже несколько дней. Ночная рубашка липла к телу, во впадине между грудями выступили крупные капли пота. Ленора медленно стянула простыню и встала с кровати. В желудке возникла острая боль, и Ленора немного постояла, боясь даже глубоко вдохнуть, затем она осторожно двинулась к умывальнику. Одного взгляда в зеркало вполне хватило, чтобы понять, что сегодня она не в лучшей форме. Выглядела она усталой и бледной, глаза потухли. Ленора тяжело вздохнула и плеснула в лицо тепловатой воды, надеясь, что это освежит ее и подготовит к дневным заботам. Из этого мало что получилось, и только с приходом Мейган, которая принесла чай и бисквиты, Ленора немного приободрилась и решилась все же поехать в Билокси. Тем не менее туалет, кажется, отнял у нее последние силы, и ее едва не стошнило, когда Мейган поднесла ей флакон духов.

Ленора отвернулась и оттолкнула руку горничной. От острого запаха ей стало дурно.

— Пожалуйста, Мейган, сегодня что-нибудь помягче.

Ленора прижала к щеке влажный платок. Мейган внимательно посмотрела на свою молодую хозяйку.

— Вам нехорошо, мэм?

— Это все из-за жары, — пожала плечами Ленора. — Как это только вам удается выносить ее, Мейган?

— Да что особенного, мэм? И к тому же меня ничего, кроме жары, не беспокоит. — Избегая ее взгляда, Мейган осторожно продолжила: — Со мной-то, мэм, ничего подобного не было, но вот сестра моя чувствовала себя точно так же, когда носила ребенка.

Ленора прерывисто вздохнула и опустила глаза. Если бы она была в Бель Шен, с Эштоном, все было бы хорошо, но сейчас беременность только усугубит ее и без того нелегкое положение. Бог знает, во что это все выльется. Она и представить не могла, как ей себя вести. Наверное, ей стоило с самого начала признаться, что они с Эштоном были близки; тогда, во всяком случае, последствий ожидали бы оба, Эштон и Малкольм были бы к этому готовы. Интересно, когда ее положение станет заметно? Может, если не торопиться и подержать это в секрете, у нее будет немного времени, чтобы придумать что-нибудь и избежать тяжелой сцены? Попытаться, во всяком случае, стоит.

— Мейган, я хочу попросить вас об одолжении.

— Да, мэм?

— Пусть это какое-то время будет между нами. Не думаю, что мистеру Синклеру понравится, если он узнает, что я беременна.

— Понятно, мэм, — ласково откликнулась горничная. — Вы можете на меня положиться.

Подняв голову, Ленора посмотрела на горничную. Та мягко улыбалась.

— Вы ведь все понимаете, верно, Мейган?

Та медленно кивнула.

— Это ребенок мистера Уингейта, так?

Ленора промолчала. Оставалось надеяться, что мужчины будут не столь проницательны, как Мейган. Страшно даже подумать, на что будет способен Малкольм, если узнает. На Ленору неожиданно накатила тошнота, и она умоляющим жестом протянула руку к Мейган. Горничная сразу же поняла, что нужно, и принесла таз. Ленора не сразу решилась поднять глаза, пусть и ожидал ее сочувственный взгляд Мейган.

— Если я поеду с Малкольмом, мне целый день не продержаться, — слабо произнесла она.

— Об этом не беспокойтесь, мэм, — сказала Мейган, убирая таз. — Я скажу мистеру Синклеру, что вы не можете ехать, а если он будет настаивать, придется привести ему доказательства.

— Но ведь вы не станете...

— Вам нужен покой, мэм, — перебила ее Мейган. — А как иначе его убедишь? — Ей явно не нравилось, как Малкольм обращается с госпожой. Выходя из комнаты, она пробормотала: — Так ему и надо, может, не будет таким фанфароном.

Наступило лето. Дни становились все длиннее, ночи — короче. Когда Эштон вышел из палатки, солнце уже село. Догорали последние лучи заката. Он потянулся и взглянул на быстро темнеющее небо. Зажигались первые звезды. Вдали, на фоне багрового заката, четко выделялся изящный силуэт «Серого орла». Зажженные на палубе огни свидетельствовали о том, что указания Эштона выполняются, и команда в случае чего готова к любому вторжению. А дальше, за кораблем, расстилался до самого горизонта бескрайний океан.