Приди в зеленый дол

В общем, Сай преуспел. Ему удалось увеличить свой участок, а цены на землю растут. У него больше чем на 65000 долларов сбережений, вложенных в государственные предприятия, и страховка на сумму 25000 долларов. Он обожает свою дочь, старшеклассницу средней школы округа Кардуэлл, девочку милую и грациозную, отлично успевающую в учёбе. Он регулярно откладывает деньги на то, чтобы послать её в хороший колледж. Единственное, что страшит его в жизни, — это как бы с ней чего не случилось. Просыпаясь ночью, он всякий раз непременно идёт в её комнату и смотрит, как она спит.

После суда над Анджело Пассетто Сай Грайндер в общем научился жить в мире с собой. Он подолгу бывал в лесу, совсем один. Он проводил счастливые часы, наблюдая за полётом краснохвостого ястреба, или за оленем, пощипывающим траву, или за бобром, строящим плотину, благо бобры опять появились в этих краях после векового отсутствия. Он был счастлив и в те минуты, когда думал о своей дочери, о том, как она станет взрослой и у него будет маленький внук, которого он поведёт с собой в лес, чтобы научить его лесной тишине и передать ему свой охотничий опыт, приобретённый за многие годы. Ведь кто-то должен перенять это редкое и трудное искусство, пусть даже нынешним горожанам на него наплевать. А пока что он дружил с одним биологом, который работал в службе охраны природы и давал ему книги и брошюры. Грайндер помогал ему в осуществлении ряда программ.

Здоровье Сая не подводило, и, если не считать страхов за судьбу дочери, спать ему ничто не мешало. Он наловчился засыпать, думая о том, что станет делать завтра, чем займётся, куда пойдёт в заповеднике. И о прошлом почти не вспоминал.

Это было серьёзной победой над собой, потому что в течение десяти-двенадцати лет после возвращения в долину неожиданный укол в сердце, бывало, настигал его при взгляде на поворот дороги или лощину за ручьём, когда опадают листья, или на весеннее поле в каком-то памятном ракурсе, или на старую покосившуюся школу — настигал и пронзал его такой болью, что он задыхался, точно в припадке. Иной раз он даже сам доводил себя до такого состояния, потому что именно это давало ему наиболее полное ощущение жизни, без которого он не мог обходиться, как наркоман.

Но со временем он научился безболезненно проходить мимо этих враждебных ему символов прошлого, которыми была полна долина. Дерево стало просто деревом, камень — камнем. И когда заповедник приобрёл новые земли и было объявлено о затоплении долины, у Грайндера родилась уверенность, что и прошлое будет затоплено, уничтожено, и тогда он наконец обретёт покой и удовлетворение будничной жизнью. Ему и в самом деле стало казаться, что какая-то часть его души затоплена водой, и он с холодным удовлетворением думал об этих сумрачных глубинах.

Точно такое же чувство он испытывал, когда в течение нескольких лет ходил в клинику навещать Кэсси Спотвуд.

Она всегда узнавала его. Она была с ним нежна, как с ребёнком или с братом. Порой она даже заговаривала с ним о прошлом, не упоминая только о тех событиях, память о которых она теперь переиначила, перекроила в угоду своему сердцу. Прошло какое-то время, и она победила своё прошлое, и в душе её воцарился безмятежный покой. Сай Грайндер понял, что и его сокровенная внутренняя жизнь возможна лишь благодаря безмятежности Кэсси Спотвуд. Он научился питаться этой безмятежностью, хранить её запасы, надолго растягивая их, ибо довольствовался порциями тихого удовлетворения.

Что касается Маррея Гилфорта, то он теперь большую часть времени проводит не в округе Кардуэлл, а в Нэшвилле, где у него контора, в которой сосредоточены все его дела. Фархилл стал его партнёром. Но Маррей сохранил и свой паркертонский оффис. Там дела его ведёт Сэм Пирси. Сэм, несмотря на своё более чем скромное происхождение — он бывший житель холмов, — весьма преуспел с тех пор, как ему посчастливилось подработать пятьдесят долларов, выступив в роли опекуна Кэсси Спотвуд. Однако прежде чем предложить должность управляющего паркертонским оффи-сом Сэму, Маррей пригласил на неё Лероя Ланкастера.

Маррею казалось, что это блестящая идея. Прежде всего было очевидно, что положение Лероя сильно изменилось — он явно пошёл в гору. Он получил два довольно крупных дела и выиграл их. Согласно городской молве, все объяснялось тем, что Корин наконец родила ему мальчика, — событие не менее удивительное, чем появление на свет Исаака. «Конечно же, Лерой на седьмом небе от счастья», — снисходительно, но с тенью презрения думал Маррей; однако по его расчётам выходило, что чудесное превращение произошло с Лероем раньше, во время процесса Анджело Пассетто. Просто люди забыли, как яростно он сражался за даго, потому что тогда все они были настроены против него. Только позже в округе заметили, как переменился Лерой, и, к своему собственному удивлению, избиратели округа выбрали Лероя на пост прокурора, предпочтя его Фархиллу.