Приднестровский беспредел

— Блин, как же я тебя, пидара, ненавижу, — с чувством выдал Магар. — И таких, как ты… Вежливых… Вечно вы суетесь, куда не надо…

— Ох, не шизди, Магар, — снова вздохнул Миха. — Лучше не надо.

— А чего? Накажешь меня тогда, да? — с нажимом спросил Магар.

— Да ты сам себя накажешь…

Столько равнодушного спокойствия прозвучало в Михином голосе, что Магар подостыл. Они немного посидели в тишине, нарушаемой лишь сопением Чабана. Потом Магар, порыскав взглядом вокруг, заметил в тени, на углу стола располовиненную банку вина. Он немедленно приложился к ней, потом, переводя дух, вернул банку на место и вытер рукавом губы.

Миха снова приготовился услышать что-нибудь сколь же тупое, столь и грубое, но Магар молчал. Он просто сидел, устремив на Миху тяжелый взгляд исподлобья.

Потом — этот звук грохотнул в тишине громче выстрела — Магар снял автомат с предохранителя. Миха, взглянув на него, — тоже. Магар, не спуская с Михи глаз, медленно передернул затвор. Миха через секунду — тоже. Так они просидели минуты три, глядя друг на друга в упор. Потом Магар дико заорал, отшвырнул автомат и кинулся на Миху. Это было неожиданно, но Миха успел коротко ударить набегающего Магара дулом автомата в лицо. Затем, встав, врезал упавшему Магару прикладом по голове, пошевелил обмякшее тело гранатометчика носком башмака и сел на место. Кажется, у Магара была сильно рассечена щека. «Делов-то…»

На этом все и закончилось. Миха позависал еще немного с сигаретой в зубах, невнимательно прислушиваясь к сопению Чабана и полусознательным стонам Магара, потом на всякий случай подобрал Магаровский автомат и побрел спать.

Но лечь спать ему так просто не удалось. Не успел Миха, рухнув на матрас, закрыть глаза и запустить первый сон, как вдруг чей-то голос зашептал в ухо:

— Собакин… Ты спишь?..

«Сплю…», — подумал Миха, не подавая никаких признаков жизни.

— Поговорить надо… Слышь, Собакин…

«Да иди ты!» — выругался про себя Миха, узнав голос Митяя. Его всегда бесили люди, которые не научились все свои проблемы решать днем. «Чтоб на тебя, придурка, срачка напала!.. Может, тогда отстанешь…»

Однако желудочно-кишечный тракт Митяя оказался надежнее, чем надеялся Миха. Так что, Митяй не отстал. Он продолжал шипеть Михе в ухо, а потом, начав терять терпение — поскольку Миха упорно не желал просыпаться, — задергал, затеребил его за рукав, затряс за грудки. Он так упорно и нудно это делал, что мог бы, наверное, в конце концов извлечь из ее тысячелетнего сна саму Спящую Красавицу. По крайней мере, именно такое мнение сложилось у Михи, особенно когда бесцеремонный Митяй принялся пихать его кулаком в бок.

— Ну что, мля, что?.. — с раздражением спросил он, открывая глаза и смахивая с груди Митяевы клешни. — Знаешь, кому не спится в ночь глухую?..

— Собакин… — не слушая его, горячо зашептал Митяй, — Послушай, Собакин, поговорить надо…

— Говори, сколько влезет, — разрешил Миха. — Только отойди куда подальше… Потому что спать мешаешь…

— Поедем домой, а? — неожиданно спросил Митяй.

— Ч-че? — Миха даже растерялся от неожиданности.

— Домой, а? Поедем?

— Да ты че, сдурел, парень? — Миха рывком сел. — Как это «домой»?

— Домой… — бормотал, не слушая его, Митяй. — Завтра с утреца сдадим стволы, потом — на шоссе, а там уже попуткой до Рыбницы… У меня там отец, мать, сестренка маленькая…

— Погоди, погоди, Митяй, а как же война? — перебил его Миха. — А как же. позиции, окопы? Ребята здесь остаются… А что насчет Наськи, невесты твоей из Цибулевки?..

— Это ж когда все… когда РПГ… я того… я споткнулся и на Семеныча упал… — Митяй всхлипнул. — А он… а у него лица нет, понимаешь?.. А я — на нем, лицом к лицу… а у него… ни глаз, ни носа…

— Заткнись!

— Ничего уже нет… Мясо, одно мясо…

— Заткнись, говорю!..

— Был человек, осталось мясо… Собакин, пойми, если бы мы на старые позиции не пошли, то и нас бы… так же…

Это была истерика. Миха несколько секунд прислушивался к плачу, потом нащупал в темноте Митяево плечо и с силой стиснул.

— Заткнись, дурак!.. Могло и нас, это верно. Но не убило ведь?.. И не убьет, я знаю. Наш выстрел еще не выточен. Понял?

— А Наське ведь уже не поможешь, ведь правда, Собакин?.. А у меня — отец, и мать, и…

— Ладно, уболтал, езжай, — сказал Миха. Успокаивать, утешать не было никакого желания. Делиться выдержкой не хотелось тем более — у самого после сегодняшнего осталось ее не очень-то много. — Езжай. Лично я — не против.

— Поедем вместе, Собакин… Пожалуйста…

Миха несколько секунд раздумывал, потом покачал головой.

— Понимаешь, парень, ты ведь почему меня с собой тянешь? Потому что вдвоем легче, чем одному. Вдвоем — вроде не так по-чмырному получается, да? Но это ведь только до трассы. Как на шоссе выйдем — ты меня возненавидишь, парень. Даже сильнее, чем тех, кто здесь остался. Потому что и на трассе, и по дороге в Рыбницу рядом с тобой будет свидетель твоей трусости.

— Собакин…

— Да ты на трассе от меня просто драпанешь, парень. От своего позора драпанешь…

— Послушай, Собакин… — слабо начал Митяй.