Придворное общество

Домохозяйство аристократа, имевшего высокий ранг при дворе, было крупной организацией. Об этом не следует забывать. Но господствовавший в этом обществе этос статусного потребления — этос, принуждавший каждую семью ставить свои расходы в зависимость, прежде всего, не от своих доходов, а от своего статуса и ранга, — лишь весьма редко позволял непрерывно, в течение жизни нескольких поколений, вести эту сконцентрированную на потреблении, на переводе благ крупную организацию на такой экономической основе, какую мы сегодня называем «рациональной», «здоровой», то есть постоянно ориентировать размер расходов на размер доходов. Соответственно, у членов этого общества весьма сильна была тенденция к эскалации задолженности и, наконец, — к разорению. Хозяйственный учет искони казался воинскому дворянству, «дворянству шпаги» скряжничеством, приличным лавочникам, но не воинам. (Немецкий язык, который в определенных областях сохраняет в себе весьма обильное наследство ценностных установок дворянских кругов, содержит богатый выбор понятий, выражающих презрительное отношение к буржуазному хозяйственному этосу.) Соответственно этой постоянной угрозе растущей задолженности мы то и дело слышим о попытках реформ, о добрых советах по хорошему ведению хозяйства.

Имеется целый ряд свидетельств о рационализаторских начинаниях в большом домохозяйстве аристократа, которые, по большей части, застревали на полпути, в значительной мере именно оттого, что абсолютистская структура господства в той форме, которую она приобрела при Людовике XIV, прямо-таки вынуждала знатных придворных к тому, чтобы сообразовывать свои расходы в первую очередь со своим рангом, если они не хотели лишиться этого ранга и авторитета среди им подобных. Это общественное принуждение, укоренившись в личности с воспитанием, проявлялось как характерная дворянская гордость — гордость тем, что человек не подчинял свои расходы диктату фактических доходов, диктату буржуазного расчета, хозяйственному диктату калькуляций.

Так, например, маленькое опубликованное в 1641 году сочинение «Экономия, или Верный совет, как правильно управлять прислугой»[233]

сообщает, как сильно переменился в последние двадцать лет образ жизни и хозяйствования высшей аристократии. Автор, г-н Креспен, который сам называет себя «дворецкий маркизы де Лезай» (maitre d’hotel de la Marquise de Lezaye), говорит о дурном ведении хозяйств в прежние времена: «Тогда отдавали все, чтобы впоследствии не иметь ничего. Покупали себе попутный ветер, который довольно часто пропадал от простого ливня… Чтобы не попасть в такую западню, надобно со всем вниманием вести хорошее и упорядоченное хозяйство. По этой причине… знатные дамы и господа должны ввести в своих домах добрые правила. Но поскольку не все могут думать или править так, как надобно, и поскольку это даже не вполне согласно с их достоинством, если они станут заниматься разнообразием своего домашнего стола, мы считаем для них первостепенно важным иметь такого человека, который верен и опытен в ведении домохозяйства (bien experimenté en l’oeconomie). Этот человек должен быть абсолютно и во всех отношениях главой домохозяйства (chef d’hostet

) и начальником над всеми прочими слугами. Он не должен давать отчета никому, кроме хозяина дома, от которого он получает свою власть приказывать другим». Домохозяйство, так же как и династическое государство, рассматривается здесь как единая иерархическая и личностная система господства.

Примерно двумя поколениями позднее, в 1700 году, Одиже (Audiger), занимавший некоторое время высокую должность среди прислуги в доме одного из сыновей Кольбера, опубликовал подробное наставление о порядке ведения и организации большого аристократического домохозяйства под заголовком «Правильный дом и искусство домоуправления»[234]. Его рассуждения показывают нам хозяйствование менее расточительное, соответствующее скорее буржуазному хозяйственному этосу. Это тип домохозяйства молодой еще тогда чиновной знати, который сохранился, вероятно, в доме потомков Кольбера, несмотря на их сравнительно быстрый переход в сословие «дворянства шпаги». Возможно, это небольшое сочинение было написано и специально для семейств этой чиновничьей знати, которая в это время особенно сознательно вырастала в особую категорию нового дворянства, претендовавшую на такой же ранг и та кой же вес в обществе, как и старое «дворянство шпаги».