Приезжайте к нам на Колыму! Записки бродячего повара: Книга первая

— Ну вот, ребята, а теперь решайте, будем мы есть это мясо или нет, а главное, отдавать Евсеичу эти четыре патрона или не отдавать.

— Ах он вохр паршивый, — взвился Юра, — козел вонючий, заячья душа! Кого он за нос водить вздумал, а?! Да я же ведь из-за деревьев все видел: и как Сильва на него олениху с теленком выгнала, и как он бил эту олениху, считай в упор, метров с тридцати, и как теленок от него драпанул, а он стрелял и ему вслед, да промазал и, главное, выскочил ко мне навстречу (это было, когда олениху он уже завалил), да еще давай руками махать мне: дескать, беги, тропу перекрой!.. Зачем бы, думаю, ему тропу перекрывать?.. Ну, вроде бы побежал я, а сам стал за куст и смотрю... И все-то я видел: и как он по косе бежать кинулся, пенек там примял да гильзу в кусты бросил...

— А подглядывать нехорошо, — ехидно вставил Колька.

— Цыц! — сказал Юра и легонько двинул Кольку по шее. — Ах ты, сука рваная, думаю, да кого же ты дурачишь-то?.. И после этого он еще говорит, что я законов охотничьих не знаю?! Он сволочь, знает закон — телку-первогодку с теленком бить!..

— С мясом как решим? — напомнил я. — И с патронами...

— Неприятная история, конечно, — задумчиво сказал Гена, — может, и не стоило бы связываться, да мясо-то здесь, в общем, ни при чем... Мясо, оно и есть мясо... — И он пнул ногой рюкзак, измазанный кровью.

— Мясо, пожалуй, возьмем, — решительно сказал Юра. — А патронов ему вот, — он сложил здоровенный шиш, — пусть придет и выкусит.

— Нет, это не дело, — сказал я. — Если мясо берем, то патроны отдать придется.

— Да, придется, — почесал в затылке Юра, — но не четыре. Два — и пусть радуется, козел старый!

Ночью, перед сном, я чистил того самого Юриного хариуса (есть у меня правило — не оставлять на ночь необихоженную добычу), и вдруг кто-то здоровенный, покрытый бурой шерстью как ломанется на той стороне протоки через кусты! Я бросился к нашим палаткам:

— Юрка, карабин! Там лось!

Юра схватил карабин и кинулся в тайгу, но не к протоке, а в противоположную сторону, чтобы перекрыть тропу (звери, как и люди, ходят в тайге по тропам). Я успел разглядеть, что на бороде у нашего охотника густо висят крошки хлеба и мяса. Я решил его подстраховать и полез в палатку за двустволкой («мелкашку» с собой взял на выселки Саня, ракетница не в счет, а более никакого оружия у нас с собой нет). В темноте никак не могу найти патроны с жаканами, под руку, как назло, все попадаются с дробью. Вбегает возбужденный Колька:

— Нашел жаканы? Давай сюда, — и хватается за Юрину двустволку.

— Тебя Юра послал?

— Нет, я сам решил. Там Баська след взяла. Ведь это, оказывается, медведь был! Она кусты понюхала, зарычала, и у ней вся шерсть дыбом встала!

— Ну, положим, у нее и на бурундука вся шерсть дыбом вставала, — усмехнулся я.

— Да нет, — там следы медвежьи, точно! — говорит Колька, одной рукой дергая у меня ружье, другой подхватывая патронташ.

— А ну положи патронташ на место и ружье отпусти! — прикрикнул на него я. — Ты хоть раз в жизни стрелял из чего-нибудь, кроме рогатки?

— Нет.

— И куда же ты в таком случае на медведя лезешь? Тоже мне волшебный стрелок, Вильгельм Телль!

— Кто? — не понял Колька.

— Дед Пихто! Положи оружие на место и от костра у меня ни на шаг, понял?!

Подошел Гена:

— Дай-ка мне, Женя, ружье, пойду я Юрку подстрахую. Жаканы он в складской палатке выложил, я уже взял. А ты пока этого таежника посторожи. — Он кивнул на Кольку, взял ружье и скрылся в кустах.

Я подбросил в костер сушняку, огонь сразу же вырос и осветил окрестности.

— А медвежатина на вкус лучше оленины? — спросил Колька.

— Медвежатина вкусней, — засмеялся я. — Копченые медвежьи окорока — это, брат, царский деликатес.

Через полчаса вернулись Юра с Геной, и возбужденный Юра сказал:

— А ведь это точно он был, медведь. За тухлятиной приходил, той самой, что Колька тогда проквасил. Да ушел, жалко. Ну, его счастье!

14 июля

Юра с Колькой дежурили всю ночь: топили коптильню и развешивали вялиться злополучную телятину. А на рассвете Юра застрелил из ружья утку (чем разбудил нас с Геной). Пока мы совершали утренний туалет, он успел не только ощипать ее, но и сварить с нею лапшу (прибавив туда вчерашнего бекаса). Сеет мелкий противный дождь, но на выселки идти все равно надо: Саня там один и у него много образцов.

Пришли вместе с Геной к Сане на выселки, но работать там невозможно: сквозь эту водяную пыль ничего не видно, а потому, набив рюкзаки образцами, втроем двинулись в основной лагерь. По дороге я развлекал ребят, пересказывая откровения Евсеича.

— Так ты говоришь, он в Эльгене служил? — встрепенулся Саня, когда я стал пересказывать амурные похождения деда в женском лагере, — очень интересно!.. Надо будет ему как-нибудь поднести стопку побольше да осторожненько порасспросить, не знавал ли он в те прекрасные времена зэка Болдырева, знаменитого русского минералога? Единственного зэка-мужчину на весь женский лагерь, истопника в бане...