Приезжайте к нам на Колыму! Записки бродячего повара: Книга первая

— В качестве гонорара за услуги могу предложить вам только колбасы, — довольно сухо ответила на заигрывания деда Геологическая Дама.

— Тоже хорошо! — отвечает Евсеич.

— А выпить, что же... Можно и выпить, — продолжила Геологическая Дама, — вот вернется Ор Николаевич с Лесной, тогда и выпьем.

— Нет, — поскучнел Евсеич, — с Ор Николаичем какой мне интерес пить. С ним я пить не буду. Вот с вами бы на пару — это другое дело...

Я не стал слушать продолжения этой галантной беседы, а, пригласив Даму к нам в лагерь, удалился восвояси.

К вечеру стали возвращаться мои ребята. Первым пришел Гена и принес рога. Да, не напрасно беспокоился Юра, рога действительно пошли червями. Я по возможности ножом соскоблил с них мясо, все подозрительные места присыпал толстым слоем соли (впрочем, навряд ли это поможет: червь уже, кажется, пошел под шкуру) и утащил их далеко от лагеря, на самый край песчаной косы: от них уже здорово несет тухлятиной, а ветры здесь, как правило, дуют вдоль долины вниз по течению реки.

Часом позже вернулись и остальные ребята, принеся с собой все наше имущество с выносного лагеря. Выселок теперь больше не существует.

Разобрав имущество, перекусив и переодевшись (ждем Даму!), стали готовиться к приему. Кольку послали за цветами, Юра с Геной жарят пирожки с печенкой (хорошо, что тесто и начинка еще остались от моего утреннего приготовления). Я же сервирую стол, готовя рыбу (вяленую и копченую), мясо (жареное, вареное, вяленое и копченое) и овощи.

Девять, половина десятого, а гостьи все нет. Пускаем одну за другой три ракеты (красные), напоминая Даме, что она заставляет себя ждать слишком долго. Наконец, часов около десяти вечера, уже в глубоких сумерках видим три фигурки, приближающиеся к нашему лагерю. Одна, безусловно, Геологическая Дама (она в платье!); вторая фигура принадлежит конечно же Евсеичу (как же, упустит он возможность выпить, держи карман шире), а чья же третья-то? Третьим оказался Ор Николаевич. Услышав шум вертолета, он прибежал из своего лагеря на Лесной.

Сперва гости и хозяева выпивали и закусывали (по случаю визита Дамы была выставлена даже бутылка коньяку, кроме традиционного разбавленного спирта), усердно хваля рыбу и мясо моего посола и копчения. Ор Николаевич попытался было пуститься в какую-то геологическую склоку с Геологической Дамой, но Саня решительно пресек этот демарш:

— Я прошу вас на сегодня оставить все разговоры о работе. У нас еще будет для этого и время, и место.

Ор Николаевич, которого к этому времени уже довольно сильно развезло (он и пришел-то выпивши), махнул рукой и согласился. Геологическая Дама, высокомерно извинившись, присоединилась к нему. После этого небольшого инцидента разговор на время потух, но вскоре вспыхнул с новой силой: стали вспоминать Дальстрой, лагеря и лагерные порядки. Про то, как вот по этим самым местам, где мы сейчас сидим, выпиваем и закусываем, гнали заключенных, закованных в кандалы, как стреляли в слабых и уставших, как умирали здесь люди от гнуса, холода и болезней тысячами. Потом заговорили про Сталина, про то, кто как относился к этой роковой личности в те далекие и страшные сороковые и пятидесятые годы.

— Я всегда понимал, что он сволочь! — сказал Ор Николаевич, стукнув кулаком по столу. — Я ведь каторжанин в трех поколениях. Дед мой сюда, в каторгу, был сослан еще до революции. Бабка говорила потом: «Хорошо, что он еще в тридцать третьем помер... Это же просто счастье, что он до тридцать седьмого года не дожил». А отец мой в сороковом в Дарпир угодил, да там и сгинул без следа. И моя бы дорожка туда лежала, если бы новые времена не пришли.