Пригов. Пространство для эха

Бывали случаи, когда парнокопытные разбредались по округе и даже захаживали в подъезды домов, где могли запросто задремать, облокотившись на металлические лестничные перила или примостившись под почтовыми ящиками. Выгонять их приходилось при помощи наряда милиции, который приезжал на традиционной «буханке». Если одни милиционеры выводили загулявших коров и овец на улицу, то другие выдвигались на поиски упившихся до беспамятства и спящих в высокой полевой траве пастухов. Делали это неспешно, с расстановкой, придерживая фуражки вопреки сильному встречному ветру.

Дмитрий Александрович наблюдал за происходящим, стоя на балконе.

Отсюда, с высоты седьмого этажа, ему все было видно очень хорошо.

Куликово

1. И тогда он неспешно выехал на середину поля. Из первых рядов тут же раздались свист и крики, разобрать смысл которых было невозможно. Багатур Челубей криво усмехнулся, затем медленно повернулся в седле в сторону свистевших, снял шлем, широко раскрыл рот, показав всем свои кривые, сточенные, как у старой собаки, зубы, и с резким выдохом рот захлопнул. Причем сделал это с такой силой, что щелчок от удара зубов донесся до стоявших на значительном отдалении от печенега ратников.

Наступила гробовая тишина, в которой Челубей столь же неспешно и даже лениво надел на голову шлем, приподнял правую ладонь и покрутил ей в воздухе, в смысле «где же поединщик?».

Ходили слухи, что все, кто раньше бился с багатуром, были им убиты. Обладая исполинской силой, ордынец специально вооружался удлиненным, значительно более тяжелым копьем, которым он легко управлялся одной рукой. Большинство же поединщиков просто не успевали доехать до Челубея, так как были застигнуты его копьем много раньше, чем им самим удавалось атаковать противника. Опять же страшной силы удар, который, как правило, наносился в грудь, не только пробивал кольчугу или броню, но и ломал грудную клетку. И выжить после такого удара было уже невозможно.

На лице печенега застыла глинобородая полуулыбка, он закатил глаза, нарочито громко, даже со свистом втянул своими плоскими, приплюснутыми ноздрями осенний воздух, показалось, что тут же и захмелел. Конечно, багатура посещали видения, он слушал голоса степных духов и даже разговаривал с ними, испрашивая силы для рокового поединка…

И тогда Дмитрий Александрович говорит:

Вот всех я по местам расставилВот этих справа я поставилВот этих слева я поставилВсех прочих на потом оставилПоляков на потом оставил

Французов на потом оставилИ немцев на потом оставилВот ангелов своих наставилИ сверху воронов поставилИ прочих птиц вверху поставил…

2. На поединок с Челубеем Александр выехал без доспехов, но в схимническом облачении. Это означало, что параман с вышитым на нем изображением Голгофы и перетянутый крестообразно на груди ремнями из сыромятной кожи был единственной броней Пересвета, который, конечно, знал, что копье Челубея длинней и тяжелей его копья. Значит, оно быстрей достигнет его и, скорее всего, войдет в него, но за это время он успеет доехать до печенега и атаковать его.

То есть он попытается сделать то, что не удавалось никому до сих пор – доказать багатуру, что он такой же смертный воин, как и все собравшиеся на этом поле, что только в руках Божиих смерть и жизнь человеческая, что даже и волос не смеет упасть с головы без Божественного произволения…

Дмитрий Александрович окидывает взглядом происходящее и объясняет:

А снизу поле предоставилДля битвы поле предоставилЕго деревьями уставилДубами-елями уставилКустами кое-где обставилТравою мягкой застелил

Букашкой мелкой населилПусть будет все, как я представилПусть все живут, как я заставилПусть все умрут, как я заставил…

3. Рев над полем нарастал с каждой минутой, особенно его усиливал вой монгольских стрел с костяными свистками на наконечниках. Этот вой степи входил внутрь головы и полностью лишал рассудка. Наверное, с таким нечеловеческим звуком испускали дух тысячи половецких богов – одноглазых, одноруких, безногих, что не умели ни видеть, ни слышать, ни говорить. Однако на смену им приходили другие тьмы уродливых существ в войлочных шлемах с нашитыми на них бубенцами. Они стучали в бубны, куковали, притворялись лешими или обитателями речных глубин, откуда взмыленные лошади пили воду, прижимали уши и водили безумными глазами.

После первой атаки ордынцев переславцы дрогнули и отступили к заросшему густым ельником оврагу, идти в который передовые части темника Мамая не решились.

Дмитрий Александрович размышляет: