Приговор

После недолгого прощания с Варварой и питомцами Ардашевы уехали. Преданная горничная то и дело, смахивая слезу, провожала взглядом коляску до тех пор, пока она не скрылась из виду. Надо сказать, что Малыш и Лео тоже чувствовали близкую разлуку, и весь прошедший вечер не сходили с рук хозяев.

Вчера статский советник долго не мог уснуть. Мысли громоздились одна на другую, путались, терялись в закоулках сознания, не находя вразумительного ответа всего на один важный вопрос: когда же Россия выздоровеет от заразной большевистской эпидемии и вновь превратится в процветающую и сильную державу?

И уже сегодня в поезде, проезжая станции, он так и не мог отделаться от чувства горечи, поселившегося в его сердце накануне отъезда. Покидать страну приходилось и прежде, только раньше он знал, что ему есть куда вернуться. Здесь были могилы его предков, жили его друзья и именно за процветание этого государства он рисковал жизнью в долгих заграничных командировках. А что теперь? Теперь получалось, что в его дом-страну пришли чужие, но такие же русские люди, сломали всю мебель, порушили стены, объявив, что прежние порядки и устои, коим праотцы следовали столетиями, не только отсталыми, но и преступными. И по всему выходило, что статский советник Ардашев и ему подобные граждане, фактически объявлены вне закона. Они бесправны. Их существование — вопрос времени…

В Екатеринодаре Ардашев купил газету. В ней давались последние сводки с фронта, в том числе и потери союзников. Без России англичанам и французам приходилось значительно тяжелее. По морю, под носом английских кораблей, носились стаи немецких подводных лодок.

Поезд почти не стоял на станциях. Командарм Сорокин рвался к Ставрополю. Добровольческая армия сражалась с большевиками по всему фронту, и населённые пункты переходили из руки в руки по несколько раз в течение месяца.

В Новороссийск состав пришёл утром. Пыльный перрон встретил Ардашевых таким же импровизированным рынком, раскинувшимся перед двухэтажным зданием вокзала, как тот, который Клим Пантелеевич видел и в Ставрополе.

Город гудел, шумел, как самовар и был наводнён военными. Солнце уже взошло и принялось за свою обычную работу, характерную для августа — палить всё живое.

Морской порт не изменился за прошедшие восемь лет, когда в бухту, окружённую зеленью гор, медленно вползал пароход «Королева Ольга» — стальная громадина, напоминавшая очертаниями корабль с высокими, наклоненными вперёд мачтами и длинным бушпритом. Тогда Ардашевы путешествовали по Средиземноморью на борту этого судна.

Даосский маяк, золотые маковки Николаевского Собора, вывески хлебных и комиссионных контор, агентств и заводов, выведенные аршинными буквами — всё казалось прежним, но только внешне. На лицах горожан и многочисленных приезжих, наводнивших Новороссийск, читалась тревога. Никто не знал, что произойдёт с ним через неделю, месяц или год. И что станет со всеми этими акционерными обществами и товариществами, заявлявшими, что «Макларен и Фрейншлет» — изделия, живущие дольше людей», или, что «Русский стандарт» — лучшая выделка минеральных масел из сырой нефти»).

Пожалуй, только сам порт с его самыми современными устройствами — механическим элеватором, напоминающим огромный инопланетный корабль, нефтепроводом, оснащённым электрическими насосами — будет нужен при любой власти. «Да вот только смогут ли большевики ежегодно отправлять за рубеж по сто миллионов пудов первоклассного зерна, в качестве излишка ставропольских, екатеринодарских и ростовских крестьян? Или, может, оберут легковерного, забитого пропагандой, русского мужика до нитки, а потом, заставляя работать, поставят над ним красноармейца? Кто знает?» — мысленно задался вопросом Клим Пантелеевич. И неведомо было ему, что всего через три года на богатом хлебами юге случится страшный голод, и американцы устроят в Ставропольской губернии бесплатные столовые. Одним из сотрудников American Relief Administration^[13]

 будет князь Мирский — бывший глава отдела Ближнего Востока МИД Российской Империи.

Фаэтон на резиновых шинах миновал тоннель на Вокзальной улице и легко, почти бесшумно, покатился по мостовой, обгоняя прохожих. Примерно через четверть часа он остановился перед вывеской «Отель Европа» на Серебряковской улице. Но свободных мест не оказалось. Не повезло и в «Венеции». В поисках временного жилья пришлось исколесить весь город. И по какой-то немыслимой случайности комнату удалось найти именно в «Ставропольских номерах».

Приведя себя в порядок, пообедав и отдохнув с дороги, Ардашевы решили прогуляться, а заодно выяснить, время отплытия ближайшего парохода в Константинополь. Оказалось, что попасть на уходящие суда сложно. Во-первых, они приходили не каждый день, а во-вторых, билет стоил недёшево. Но с бумагой начальника штаба армии эти трудности были легко преодолимы. Правда, ближайший транспорт должен был подойти лишь через два дня.

Когда обе стрелки золотого Мозера указали на шесть пополудни, и заиграла уже привычная мелодия, супруги достигли Романовской улицы.