Приговор приведен в исполнение. Тайна забытого дела. Тени над Латорицей

Первый муж — тержерместер Карл Локкер — тоже отпадает: в конце войны его нашли в лесу повешенным на дереве… А все-таки почему ее все называют вдовой? Не оттого ли, что не Андора Иллеша, а именно Карла Локкера, которого нет в живых, люди считали ее настоящим, законным мужем?

А где орудие убийства? Где нож?! Ведь он до сих пор не найден… Коваль схватил синий карандаш и написал внизу через весь лист схемы: «Где нож?»

С улицы послышались голоса, шум. Коваль взглянул на распахнутое окно. «Закончился сеанс в кино», — понял подполковник. Он почувствовал, что ему очень хочется походить, размяться, подышать свежим воздухом. Немедленно! Да и Наташку встретит.

Он решительно выключил свет и вышел из номера.

* * *

— Да, я имел свою лавку.

— Мясную?

— Торговал мясом.

— При чехах?

— При чехах.

— А после тридцать восьмого года, когда пришли гонведы?

— Тоже.

— Имели лавку?

— Да.

— Венгерское правительство вас не обижало?

— Нет.

— Потому, что ваш шурин служил в жандармерии?

— Фольксдойчей не трогали. А с Карлом Локкером я ничего общего не имел. Это был бандит.

— И все-таки в молодости дружили. Даже сестру за него выдали.

— Я не выдавал. И Катарин не хотела. Он запугал ее.

— Сейчас где работаете?

— Кооперативная торговля мясом.

— На пенсию не собираетесь?

— Да, уже скоро.

С Эрнстом Шефером подполковник разговаривал в кабинете Вегера. Все, о чем Коваль спрашивал мясника, было ему уже известно от начальника уголовного розыска, но он хотел услышать ответы Шефера непосредственно из первых уст, а главное — присмотреться к этому человеку. Разговор шел через переводчика, — стараясь выиграть время, Шефер делал вид, что иначе он не понял бы ничего, хотя Вегер предупредил Коваля: Шефер отлично владеет и русским, и украинским.

Маленький кабинет начальника розыска на втором этаже едва ли не весь заполнен был сидящим в нем тучным Шефером, поредевшие черные волосы которого были уже слегка тронуты сединой. Он не был похож на человека, убитого горем, хотя, впрочем, не казался и счастливым наследником, который из приличия всячески сдерживает радость и прячет блеск глаз, чтобы лицо его казалось скорбным.

— От своего шурина одно только горе имел, — говорил он. — Это был грабитель и садист, какого свет не видал. Он и меня все время грабил.

— И сестра не могла защитить?

— Сестра? — Шефер сморщил нос, видимо стараясь сориентироваться, как лучше ответить.

Коваль с интересом наблюдал за ним.

— С Катарин мы не очень дружили.

— С родной сестрой? Вас ведь у родителей и было-то всего двое.

— У нее был тяжелый характер.

— В чем это выражалось?

— Ну… — замялся Шефер. — Возможно, под влиянием своего мужа. Все-таки это моя сестра. О мертвых говорят только хорошее.

— Если речь не идет об убийстве. Сейчас нужно говорить и о живых, и о мертвых только правду.

— Катарин с детства любила брать себе все, что видела. Лучшую игрушку, самое большое и самое красивое яблоко, а если конфеты или орехи — так полную горсть, так что даже удержать не могла и на пол сыпалось. Своего не упускала! Такой и выросла.

— Почему вы называете ее «Катарин», а не «Каталин»?

— Мама называла ее «Катарин». По-немецки «Катарин», а не «Каталин».

— Значит, вы не любили сестру?

Старый мясник пожал плечами:

— Я этого не сказал.

— Люди слышали, как вы ей угрожали.

— Я должен был судиться с нею за землю и часть дома, но пришли советские, и земля стала государственной.

— Расскажите подробнее.

— Участок, на котором Катарин поставила свой дом, принадлежал родителям. Но они с Карлом захватили всю землю. Я ничего не мог сделать. Вы же понимаете, с Карлом тягаться было все равно что в петлю лезть.

— Вы жаловались, что сестра не расплатилась с вами за работу. Вы ведь помогали ей строиться?

— Да, обещала и не заплатила.

— И вы боялись с ней и с шурином ссориться по той же причине?

Допрос Шефера проходил вяло. Коваль задавал вопросы, вроде бы касающиеся посторонних вещей, а на самом деле — по существу, и смотрел в окно, терпеливо ожидая, когда, инспектор уголовного розыска, симпатичный веснушчатый Габор, переведет вопрос и ответ. Пока еще не надеясь услышать от мясника что-нибудь важное, позволил себе вспоминать детали дела, словно просматривая страницу за страницей.

Его не покидало тревожное чувство: что делает сейчас убийца, если это не Эрнст Шефер, который сидит перед ним? Где он? За тысячи километров или рядом — протяни руку и возьми?..

Молодой лейтенант все время смотрел на Коваля, как на кинозвезду, ловя каждое движение и каждое слово знаменитого сыщика, и хотя не понимал, почему подполковник ведет себя так, а не иначе, напускал на себя глубокомысленный вид. Коваль же тем временем размышлял над тем, почему ни этому молодому офицеру, ни участковому инспектору Козаку до сих пор ничего не удалось разузнать.

Козак с ног сбился, рыская по Староминаевской и прилегающим улицам, расспрашивая жителей. Никто из соседей Иллеш не видел никаких пришлых людей, не слышал не только шума на улице, но даже и предсмертного крика Евы. И все это в небольшом городке, где люди, как правило, все знают друг о друге. Странно!