Приграничье (тетралогия)

Мельком взглянув на разложенные на раскладных прилавках, картонных коробках и сколоченных из досок ящиках залежи всякого барахла — вязаные варежки, носки, кофты, самодельные ножи, арбалетные болты и капканы соседствовали с банками тушенки, кирпичами черного хлеба и прочими товарами когда первой, а когда и не очень, необходимости, — я направился прямиком к центральному входу. Разгруженные сани уже отъехали от высокого крыльца, а на их место влезла серьезно нуждавшаяся в кузовном ремонте «газель».

— Гиоргадзе убили…

Услышанный обрывок фразы заставил замереть на месте и начать присматриваться к выложенной на мятую газету мороженой рыбе. Топтавшиеся у соседней торговой палатки, на реечный каркас которой натянули брезент, торговцы не обратили на меня никакого внимания и тише говорить не стали, но слова удавалось различить через одно.

— Когда?

— Ночью…

— Будешь брать? — без особой надежды сбыть товар поторопил меня бородатый продавец.

— Откуда она?

— С пруда у Нижнего хутора.

— Никогда там окунь не водился, — потянул меня за собой Напалм и, не особо понижая голос, поинтересовался: — Лед, тебе куда она сейчас?

— Да обожди ты, — остановился я у брезентовой палатки, разглядывая выставленные на прилавок консервные банки и пачки с крупой. Судя по ассортименту — болтуны люди достаточно серьезные. Еще, поди, в Торговом союзе состоят, стоит к разговору повнимательней прислушаться…

— Брешут, — уверенно заявил высокий мужик в добротной шубе, пошитой из меха совсем уж непонятной зверюги. — С утра его видели…

— Кто?! — скептически хмыкнул рябой парень. — Зинка болтала, на рассвете боевую бригаду Цеха — всю, до последнего человечка, — из дома Жорика вынесли, да на труповозке увезли.

— Ерунда, — отмахнулся высокий и обернулся ко мне: — Что-то интересует?

— Мандарины почем? — вылез вперед Напалм и указал костлявым пальцем на лоток с оранжевыми фруктами.

— С ума сошел? — только и хмыкнул я, но тут мою спину уколол чей-то внимательный взгляд. Резко обернувшись, я нашарил взглядом возвращавшихся к нам от «газели» Веру и Николая и принялся разглядывать торговцев и спешивших спуститься в «Кишку» людей.

Вроде и не приглядывается никто. И знакомых не видать. Так, а вот этот тип точно на глаза раньше попадался! Порывшись в памяти, я с облегчением сплюнул себе под ноги. Вспомнил! Когда только в Форт вернулся, на Южном бульваре музыканты играли. Так это тот самый тощий солист. Точно — вон и остальные гаврики потянулись. Еще и инструменты с собой тащат: барабан, футляры с гитарами, тубы какие-то. Рассчитывают в «Кишке» подзаработать? Так это вряд ли, там и от своих дармоедов не протолкнуться. Чуть ли не на каждом углу сидят. Выгонят в шею, как пить дать — выгонят.

Из-за стоявшей на дальнем конце двора палатки вышел плечистый мужик в зимней куртке с петлицами, и я вновь насторожился — еще только дружинников не хватало. Не он ли мной заинтересовался?

Впрочем, сейчас дружинника слонявшиеся по двору люди волновали мало — задрав голову, он уставился в небо. Невольно я глянул вверх, и у меня по коже побежали мурашки: над Фортом зависла пока еще почти неразличимая невооруженным взглядом пирамида Цитадели. Даже не пирамида — так, наметки. Белесые линии на ярко-голубом небе. Или это у меня нервы разыгрались? Вон дружинник паниковать не стал и уже куда-то со двора шмыганул. А если не разыгрались, тогда что? Слуги Стужи, как предупреждал координатор, действительно рассчитывают проутюжить Форт?

— Пошли быстрей, — передернув плечами, поторопил я Напалма и нахмурился. Он же вроде свистел, что денег нет? На какие шиши тогда мандарины покупать собрался?

— Иду, — рассчитавшись с продавцом, отошел от палатки пиромант и протянул Вере единственную купленную мандаринку. — Угощайся.

— Ой, спасибо, — улыбнулась девушка. — Она ж столько денег стоит…

— Делов-то, — подмигнул ей парень. — Да не надо никого угощать, это только тебе.

— Живее, — нахмурился я и насторожился, когда сзади раздался шорох автомобильных покрышек.

— Мусора… — беззвучно пошевелив губами, выдохнул из себя Ветрицкий, и в этот момент захлопали дверцы остановившегося метрах в пяти уазика. Должно быть — уазика, я, как на подельников пялился, так и продолжил стоять, не оборачиваясь. Вдруг все-таки не по нашу душу? Но руку из-под фуфайки вытаскивать не стал. А ну как за нами?

— Дружина, сержант Власов, — отправил мои надежды псу под хвост голос грузно пробравшегося к нам по глубокому снегу человека. — Пройдемте для досмотра…

— Зачем еще? — хмуро глянул на него Напалм, но я-то уже сообразил, на чем мы спалились.