Прииск "Безымянный"

- Всё, занимайся своим делом. А ты забирай карабин и до осени свободен. И ещё. Забыл тебя предупредить: о твоём нездоровом интересе к металлу я должен сообщить нашему куратору. Такие у нас правила. Если тебя вызовут в спецчасть, не обижайся.

Совершенно неожиданно Закатов заболел золотой болезнью: жёлтый металл стоял перед его глазами и даже снился. Он видел золотые чешуйки, а представлял себе изящные золотые фигурки и увесистые слитки. Они жили своей жизнью, о которой он раньше даже не подозревал, жили независимо от него. Этот драгоценный металл двигал экономику целых стран, и даже способствовал развитию человечества.

Случайно Фёдору пришла в голову мысль, что не мешало бы составить сводку самородного золота, содержавшую полную характеристику, включая химический состав и другую информацию. Но за эту работу можно было браться только при наличии материала из разных месторождений. И такой материал, собранный отовсюду, был в геологическом музее Волченко. Не воспользоваться им было бы непростительной глупостью. Только к этой коллекции надо было как-то добраться. Но как?

И Закатов, как настоящий разведчик, стал прорабатывать различные варианты. Разговаривать на эту тему с Волченко было бесполезно: к музею он не подпускал никого, не говоря о коллекции золота. Повышенный интерес молодого геолога он мог расценить как покушение на свой музей и принять соответствующие меры.

Выходить на начальство, ничего не зная о коллекции – заведомо загубить хорошую идею. Единственным человеком, кто мог бы о ней рассказать, был Павел Безруков.

Паша работал геологом в отряде Волченко и отличался железной хозяйственной хваткой: то, что однажды к нему попадало, он уже не выпускал. А ещё он был заядлым охотником и рыбаком.

Так же, как начальник, работой в музее, он убивал двух зайцев сразу: занимался геологией и своим хобби. Имея в загашнике хороший образец, за него можно было выменять что-нибудь для души или просто продать. Простенькие поделки из самоцветов, которые он делал в музейной камнерезной мастерской, также находили своего потребителя.

К удивлению Фёдора, Безруков постоянно уходил от разговоров о коллекции золота. Можно было подумать, что это закрытая тема, которой запрещено даже касаться. Так могло продолжаться бесконечно долго, если бы не случай. В экспедиции Фёдор слыл неплохим фотографом, снимавшим на цветную пленку. Неожиданно его вызвал начальник экспедиции и попросил сфотографировать минералы, которые собирались отправлять на Международную минералогическую выставку в Мюнхен.

Среди будущих экспонатов Закатов увидел крупные самородки золота и уникальные кристаллы алмаза. Были тут и бесформенные золотые комки с включениями кварца, смотревшие дымчатыми или белоснежными глазами, и замысловатые фигурки зверей, и даже разные геометрические фигуры. Из многообразия самородков выделялся равносторонний треугольник с большим круглым отверстием в середине. Можно было подумать, что оно кем-то просверлено, чтобы золотую фигурку повесить на цепочку или даже вставить в неё ювелирный камень.

А самым красивым Фёдор признал образец, напоминавший ветвистое дерево. Его золотистые ветки и листочки выступали из сахаровидного кварца и нависали над ним. Образец был размером со спичечный коробок, причём основную массу составлял кварц, поэтому, по сравнению с увесистыми бесформенными самородками, золота в нём было немного, но дерево смотрелось настолько эффектно, что буквально завораживало. Воображение рисовало различные фантастические картины. На ум приходили мысли о творце, создавшем это уникальные произведения искусства, которое не сможет повторить ни один мастер.

В резной деревянной шкатулке цвета морёного дуба лежали алмазы. Даже по внешнему виду дорогого ларца, можно было предположить, что в нём что-то очень ценное. Сколько могли стоить эти алмазы, Закатов никогда не задумывался, но по тому, как трясся над ними Волченко, подумал, что – намного дороже кучки самородков, лежавших в фарфоровом тигле. Когда Владимир Иванович снял печать и открыл крышку шкатулки, Фёдор ахнул от восхищения. Шесть прозрачных кристаллов лежали на чёрном бархате, играя всеми цветами радуги. Вес каждого правильного октаэдра превышал десять карат.

В первый день фотосессии Волченко и Безруков не оставляли Фёдора ни на секунду. Кто-нибудь всё время находился рядом с ним и смотрел в оба. Чаще это был Паша. Вместе с Фёдором он передвигал образцы, выбирая лучший ракурс для съёмки, и ставил освещение, а когда тот фотографировал, садился возле витрины с минералами и от скуки клевал носом. Через день Волченко унёс шкатулку с алмазами, и обстановка сразу разрядилась. Паша ненадолго стал его покидать, а начальник музея больше не показывался, переложив ответственность за фотосессию на плечи помощника. В это время с самородками можно было даже поиграть.