Приют

Тем временем мать, обнаружив отсутствие дитяти, бегала по соседям, с которыми ранее не общалась, и спрашивала о своем Богдаше. Жители дома разводили руками и уверяли, что давно не видели в округе никаких детей. Никаких и никогда. Отчаявшись, забежала в подвал и стала метаться среди грязных тел, вопрошая их о Богдане. Но не получив ответа, плюхнулась на земельный пол подземного вертепа-рая. Подняв голову, увидела знакомый башмак своего сына. Богдан сидел и пронзительно смотрел вниз, не замечая свою мать, лежащую вблизи его ноги. Вскочив, мать стала трясти сына за плечи, тянуть со скамьи, но Богдан упорно сидел на насесте и с любовью восторгался низом. Через какое-то время он спокойно произнес: ”Мама, мне здесь хорошо, уходи, уходи, уходи…” Не восприняв данное, мать продолжала попытки диалога с сыном, но упиралась в монолитную стену Богдана и в его потусторонние слова ”мама, мне здесь хорошо, уходи, уходи, уходи…” Обессилив, она села рядом с сыном и стала выть. Никто не оборачивался на нее, никто ее не видел. Все спокойно и покорно опустили головы.

В полузабытьи мать поднялась в коммуналку и села на подоконник, где когда-то сидел Богдаша с вечным взором на кладбищенские ворота ”Добро пожаловать!” Расположившись возле окна, она тупо смотрела сквозь желанные ворота и пыталась понять своего сына. Она вспомнила его лицо, его состояние там, в сумраке подвала и к своему удивлению пришла к выводам, что нигде и никогда ее обожаемый сын не был так спокоен и одухотворен, как в сырости и темноте подземного учреждения с неизвестными молчаливыми соседями. Он не плакал и не рыдал, не визжал и не бился в истерике. Ему было комфортно среди своих товарищей по неизведанному счастью. Это было заметно, это бросалось в глаза. Даже вытягивая его из подвала, она испытывала неуверенность. Она боялась нарушить так долго ожидаемый им и ей покой.

Теперь, сидя у окна, она приняла решение не трогать более сына и наблюдать за ним. Важнее состояние Богдаши, а не его местопребывание. Мать сначала заходила в подвал раз в день, принося еду. Но Богдан ничего не ел, не пил и не говорил. Но к счастью матери был спокоен и не плакал. Это радовало мать. Через некоторое время она стала захаживать реже, дабы не тревожить сына. Смирившись с положением, мать спускалась в подвал раз в неделю, а далее – раз в месяц.

Богдан рос во мраке и слякоти. Душевное равновесие его пьянило. Мать ощущала, что Богдану хорошо в подвале и не мешала сыну. “Наконец-то он обрел покой” – думала она. Навещая сына, она не обращалась с вопросами к окружающим и они также ее не замечали, как и сына, который обосновался среди них на вечных скамейках бытия. Мать не понимала назначение и смысл всего происходящего в подвале, но уяснила для себя главное – Богдан тут находился в душевном равновесии. Сначала она себе задавала вопросы, кто эти люди, окружающие сына, и что они там делают, как появились. Но потом перестала себя мучить уравнениями с несколькими неизвестными.

Оставив сына в нирване-мире, мать познакомилась с соседями по коммунальной квартире. Они были немногословны. В ходе сюрреалистичной беседы выяснились интересные подробности жильцов. Оказывается, у обитателей этого потустороннего домика была схожая с Богданом и его матерью жизненная история – семьи сюда переехали в надежде облегчить участь своих деточек-флуктуаций. В этом доме жили родители, у которых дети ранее бесконечно рыдали. Также плакали, как Богдаша. Они вынужденно переместились в этот домик возле кладбища с целью слегка утихомирить своих отпрысков. Их дети успокаивались при виде похоронных парадов-демонстраций. И они, подобно Богдану, ведомые незримыми магнитами, спустились в обитель коричневых людей. Там оставались. В результате в подвале организовался подземный детский садик. Но детки росли. В итоге в сумраке подвала располагались взрослые коричневые люди, севшие давненько на скамейки, и малыши, вновь прибывшие на постоянное место жительства, только вкусившие аромат и благостную обстановку. Всех их объединяло общее – рытвины на лице. От жгучих слез. Разновозрастная публика подвала существовала здесь, никому не мешая и не причиняя неудобств. Тихая ячейка ущербных существ. Не потребляя ничего, субъекты смиренно занимали пространство, опустив головушки. Они ждали с достоинством и бесконечным терпением, когда их снесут на кладбище. Вытащат из их молельного дома-подвала и переместят на погост.

Родители были всегда рядом со своими чудодетьми. Они изредка заходили вниз, в гости, но чувствуя свою ненужность и ощущая тягостное давление, покидали этот коричнево-серый район-питомник. Таков был дом. С жильцами наверху и внизу.