Приют миражей

Неожиданно деревья кончились, она оказалась перед открытым пространством, за которым виднелись дома. Саша опустилась на траву, попыталась вычислить нужный дом и поняла, что едва ли сумеет. Надо было вернуться к машине за планшетом, чтобы сориентироваться по карте, но сидеть в траве ей нравилось, не хотелось шевелиться и думать о поджидающих комарах, и она позволила себе наслаждаться природой.

Тихо жужжали какие-то насекомые, застрекотал кузнечик. Саша нехотя поднялась, двинулась назад по кромке леса. Темную «Киа» она заметила случайно, машина была спрятана более умело, чем ее «Пежо». Осторожно раздвинув ветки, Саша приблизилась к машине, заглянула в пустой салон. Стараясь создавать меньше шума, она медленно двинулась вперед.

Молодой человек сидел в траве в той же позе, что недавно она сама.

– Николай? – скорее констатировала, чем спросила Саша.

– Что? – подскочил он.

– Николай? – повторила она.

– Вы кто?

Парень был высокий, худой, в мятой футболке и потрепанных джинсах.

– Позвони Маше, – посоветовала Саша. – Она тебе объяснит.

– Что вам надо?

– Чтобы тебя не убили и не покалечили, – в сердцах сказала Саша, чувствуя себя столетней старухой. – Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности. У тебя и у Маши. Считай, что я мудрый старший товарищ, и тебе повезло, что ты меня встретил. А еще можешь считать меня частным детективом. С бандой не воюют в одиночку, воевать будем вместе. Позвони своей подружке, Коля. Позвони, она извелась вся.

Саша меньше всего ожидала, что парень ее послушает, но он достал из кармана телефон, сжал в руке. Похоже, он устал быть один. Она нашла его в подходящий момент. Она хороший психолог.

– Я не могу, – парень отвернулся от нее, посмотрел в сторону. – Я перед ней виноват, Маша не простит.

– Конечно, виноват, – согласилась Саша. – Но она простит. Ей сейчас плохо и страшно. Ты жестоко с ней поступил, она ради тебя пошла на большую глупость, а ты оставил ее одну. Звони, проси прощения, Маша простит. Это я тебе как опытный человек говорю. А потом вместе подумаем о дальнейшей борьбе с бандитизмом.

И опять она удивилась, что Коля ее послушал. Он отошел под деревья, почти неслышно заговорил, а Саша уселась на его место, слушая, как жужжат насекомые. У домов впереди не было видно ни одного человека, и от этого пейзаж казался нереальным.

Илья заварил чай, налил в кружку, подошел к окну.

Небо было ясным, без единого облачка. В такую погоду хорошо где-нибудь на водоеме, но Варя наверняка откажется ехать. Она боялась солнца, мазалась какими-то защищающими кожу кремами и его пыталась намазать, но тут он проявлял твердость. Впрочем, она особо не настаивала, собственная кожа волновала ее существенно больше, чем чья-то чужая. Ну а о том, чтобы купаться в пруду, и речи быть не могло, «в грязь» Варя никогда не полезет, и объяснять ей, что вода абсолютно чистая, бесполезно.

Внизу Саша вела на поводке их общего щенка, вошла в ворота парка, скрылась за деревьями. Он замер, вспомнив, что соседки говорили про орудующего в парке маньяка.

– Бегать не пойдешь? – спросила рядом Варя. Он не слышал, как она подошла.

– Не знаю.

– Как это не знаешь? – удивилась жена. – А кто знает?

Илья промолчал. Нужно было бежать, найти Сашу и защитить, но Варин голос словно лишил его возможности двигаться.

– Что ты прилип к окну?

– Варя, ты чего от меня хочешь? – он повернулся, привалился к подоконнику.

– Ничего не хочу, – она пожала плечами, заварила себе какой-то пакетик с травками, села напротив. – Я хочу, чтобы у нас была нормальная семья!

– А у нас какая семья? – обреченно спросил он.

– Никакая! – обиженно, как маленькая девочка, посмотрела на него Варя. – У нас никакой семьи нет! Почему ты меня вчера не защитил от Катьки?

– Что?! – поразился он.

– Она выставила меня дурой! Специально! Ты должен был поставить ее на место!

Представить, что кого-то нужно защищать от сестры, Илья не мог. Катя отличалась редкой деликатностью.

– Варь, ну что ты придумываешь? – попытался он урезонить жену. – Зачем ты выворачиваешь каждое слово наоборот?

– Я ничего не выворачиваю! – закричала жена. Ему стало противно, и он опять отвернулся к окну. – Это ты… Ты… Тебе наплевать, что меня унижают!

– Тебя никто не унижал. – Саша с собакой вышли из парка, он облегченно вздохнул.

– Тебе нравится, что меня унижают! Нравится! Почему она стала говорить мне про квартиру? Мне, что ли, эта квартира больше всех нужна? Почему ты ее не осадил?

– Потому что ты первая заговорила о квартире. И моя сестра не сказала тебе ничего обидного.

Про Катю говорить было нельзя, тем более нельзя произносить «моя сестра». «Моей» для Ильи может быть только жена и больше никто. Он давно взял за правило не произносить даже «моя мама», а сейчас почему-то не сдержался.

– Ты меня не любишь! Ты меня просто используешь!

– Не болтай вздор! – поморщился он. – Ты вела себя безобразно. Не нравятся тебе мои родственники, ну и не ходила бы. Никто тебя на веревке не тащил. А ты сидела, как надутый индюк, всем настроение портила.

Дальше все пошло так, как обычно. Варя кричала и плакала, он молчал.