Приключение на миллион

Туззи широко улыбнулся и положил трубку на рычаг. Он боялся, что Беннетт сразу же помчится к По со своей добычей, а это значило бы серьезные затруднения по возврату формулы. Но раз Беннетт и девчонка все еще на свободе, задача упрощается — просто надо первым их найти. А если Поллюс подключит свою корсиканскую мафию, сделать это будет не так уж сложно. Он велел поворачивать яхту назад, в Марсель. Ибица и девочки его немного подождут.

По не ждал многого от этого разговора и категорически не верил ничему, что бы Туззи ни болтал, однако он был уверен, что, если бы у итальянца был в рукаве козырной туз, тот бы не удержался — или похвастался им, или бы постарался его продать. Итак, гонка началась — кто первым поймает Беннетта и девчонку, тот получит формулу. По мнению По, шансов у него было гораздо больше. Он решил никуда не выходить и на всякий случай остаться около телефона.

* * *

Беннетт и Анна встали поздно — когда они в поисках пищи пришли на кухню, в монастыре уже не было ни души. Все монахи с восхода солнца трудились на виноградниках, обирали вредителей, опрыскивали лозы химикатами, пололи, рыхлили и обрезали. Далекое тарахтение их тракторов напоминало убаюкивающий, монотонный гул пчел в ближайших кустах лаванды.

Анна поставила ковшик с водой на дровяную плиту, а Беннетт тем временем попытался разрубить на куски засохшую буханку пресного хлеба, чтобы приготовить тосты. По какой-то причине оба они не могли глядеть друг другу в глаза. Еще утром Анна и Беннетт подверглись острому приступу смущения от близости, в которой они оказались, и невольно приняли в обращении друг с другом церемонный, нарочито вежливый тон. Они по очереди вымылись в открытой, выложенной камнем загородке для душа. Каждый старался подольше оставаться в келье, пока другой ухал и ахал под струями ледяной воды. У них был один кусок мыла на двоих. И одно на двоих полотенце. Сейчас оба находились в нервном ожидании того, что могло произойти (или не произойти) между ними в ближайшее время. Француз или итальянец в такой ситуации попытался бы воспользоваться женским замешательством и перешел в наступление. Беннетт предпочел приготовить тосты.

Анна исподтишка наблюдала за ним: брови нахмурены, лицо сосредоточено — мужчина готовит пищу! — пока он поджаривал куски засохшего хлеба на чугунной поверхности плиты. Темные волосы, влажные после душа, были зачесаны назад, открывая высокий, загорелый лоб. Беннетт напоминает мужчин с черно-белой с желтизной фотографии времен 1920-х годов, подумала Анна. Да, ей было легко представить себе его в ту эпоху — белые парусиновые брюки, кепи, беззаботная улыбка и теннисная ракетка в руке. Он подцепил наполовину зажаренный кусочек тоста кончиком ножа и перевернул его.

— Сложное это занятие — делать тосты, — сказал он, взглянув на нее. — Все зависит от времени приготовления: недодержишь — плохо, передержишь — еще хуже.

— А разве в жизни не так?

Беннетт мгновение смотрел на нее, не говоря ни слова, потом увидел, что она улыбается, и улыбнулся в ответ:

— Да, похоже, что так оно и есть.

Вода в ковшике закипела, и Анна отвернулась от него.

— Интересно, где монахи прячут кофе?

Они завтракали, сидя на каменной скамье в тени спального корпуса, жевали хлеб и обсуждали порядок будущих действий.

Одно дело — потребовать миллион долларов, совершенно другое — решить, каким способом их безопаснее всего забрать. Скорее всего, По пошлет своего человека следить за тем, кто заберет деньги, может быть, соглядатаев будет даже несколько. Договориться о встрече в людном месте, например на вокзале? Это возможно, но что делать потом, когда они выйдут оттуда? Ответ ясен: на улице их будут ожидать громилы По. Ну а встреча в укромном месте без свидетелей была бы еще более безрассудна. И утро плавно перетекло в день, а они все сидели, не в состоянии прийти к определенному решению. В конце концов им стало казаться, что они сами себя загнали в угол.

Далекое тарахтение трактора нарастало, а потом и сама древняя машина появилась из-за поворота. Поднимая столбы пыли, трактор подъехал к центральному корпусу и, в последний раз содрогнувшись, остановился возле кипариса. Это вернулся с виноградников брат Ив, который сегодня дежурил по кухне. Беннетт вяло смотрел, как монах торопливо выпрыгнул из кабины трактора и поспешил ко входу на кухню, на ходу вытирая пот со лба платком не первой свежести. Да, наверное, в этой рясе в такую погоду чертовски жарко, подумал Беннетт. И вдруг его осенило.

Он вскочил на ноги и начал расхаживать перед Анной взад и вперед, невольно приняв позу брата Ива: голова опущена, руки сложены перед грудью.

— Анна, — начал он возбужденно, — послушай, а ведь это может сработать! Мы скажем По, чтобы он оставил деньги в церкви — здесь в округе их десятки, всех мастей и сортов, и обычно там никого не бывает, кроме как в воскресенье.

Анна нахмурила лоб.

— Ну, не знаю, — протянула она, — церковь — это, конечно, неплохо, но ведь они засекут нас, когда мы будем выходить. — Она взглянула на лицо Беннетта еще раз. — А что, разве не засекут?