Приключение знатного холостяка

– Интересный случай, – заметил Холмс, когда наши гости нас покинули. – Он весьма наглядно показывает, каким простым может оказаться объяснение дела, на первый взгляд представляющегося абсолютно загадочным. Что может быть естественней последовательности событий, как ее излагала миссис Мултон, и в то же время более странным, чем исход дела, если взглянуть на него с точки зрения мистера Лестрейда из Скотленд-Ярда.

– Вы сами, значит, ни на секунду не заблуждались?

– С самого начала два факта представлялись мне абсолютно очевидными: во-первых, леди шла к алтарю весьма охотно, а во-вторых, она пожалела об этом, едва бракосочетание завершилось и она вернулась домой. Совершенно очевидно, что утром произошло нечто, изменившее ее взгляд на этот брак. Чем же было это нечто? Она, покинув дом, ни с кем говорить не могла, так как все время жених был рядом с ней. Значит, она кого-то увидела? Если так, то кого-то из Америки, поскольку здесь она пробыла слишком недолго и никто не мог приобрести над ней такую власть, что одного взгляда на него оказалось достаточно, чтобы вынудить ее изменить свои планы столь радикально. Как видите, методом исключения мы уже пришли к выводу, что увидеть она должна была американца. Далее, кем мог быть этот американец и почему он обладал такой властью над ней? Это мог быть любовник, это мог быть муж. Юность, как я знал, она провела в обстановке грубости и в своеобразных условиях. Вот чем я располагал до того, как выслушал рассказ лорда Сент-Саймона. Когда он сказал нам о мужчине на передней скамье, о перемене в новобрачной, о таком напрашивающемся способе получить записку, уронив букет, о ее обращении за помощью к доверенной горничной и о ее столь многозначительном упоминании «слямзить заявку» – на жаргоне старателей это означает захват участка, на который уже есть права у кого-то еще, – ситуация стала абсолютно ясной. Она сбежала с мужчиной, и он был либо любовником, либо предыдущим мужем, причем второе выглядело более вероятным.

– Но каким образом вы их отыскали?

– Это могло оказаться трудным, но друг Лестрейд держал нужные сведения в руке, даже не подозревая об их важности. Инициалы, конечно, были крайне важны, но даже еще ценнее было узнать, что на этой неделе носитель инициалов уплатил по счету одного из фешенебельнейших лондонских отелей.

– Каким образом вы вывели заключение о фешенебельности?

– По фешенебельным ценам. Восемь шиллингов за постель и восемь пенсов за стакан хереса указывали на очень дорогой отель. В Лондоне найдется немного отелей, заламывающих подобные цены. Во втором, который я посетил на Нотрумберленд-авеню, я узнал из регистрационной книги, что Фрэнсис Х. Мултон, американский джентльмен, съехал только накануне, и, просматривая дальнейшие записи под его фамилией, я нашел те же суммы, которые видел в копии счета. А письма ему предлагалось пересылать по адресу: двадцать два б, Гордон-сквер. Ну, я отправился туда и, к счастью, застал любящую парочку дома. Я осмелился дать им несколько отеческих советов и указал, что во всех отношениях будет лучше, если они прояснят ситуацию широкой публике вообще и лорду Сент-Саймону особенно. Я пригласил их встретиться с ним здесь и, как видите, сумел обеспечить, чтобы он приехал сюда.

– Но не с очень хорошим результатом, – заметил я. – Он вел себя не слишком-то любезно.

– Ах, Ватсон, – сказал Холмс с улыбкой, – быть может, и вы поутратили бы любезные манеры, если бы после всех беспокойств с ухаживанием и бракосочетанием вы обнаружили бы, что лишились и жены, и огромного состояния. Думаю, нам следует судить о лорде Сент-Саймоне поснисходительнее и возблагодарить наши звезды, что нам вряд ли когда-нибудь придется попасть в такое положение. Придвиньте-ка кресло поближе и передайте мне мою скрипку, ведь единственная проблема, какую нам еще остается решить, – это найти способ, как коротать унылые осенние вечера.