Приключения 1969

В инструкциях предусматривалось все до мелочей: как извлекать из рам, скатывать и пересылать полотна великих живописцев, как отличать настоящие драгоценности от поддельных, как подменять их, кому из высочайших особ Бухареста направлять их.

Не остались равнодушными к «жемчужине Черноморья» и «высочайшие особы» Берлина. С первых же дней стали бомбардировать растерявшегося генерала личными поручениями эмиссары Геринга, Геббельса, Бормана, Риббентропа. Даже Ева Браун вспомнила о каком-то топазово-бриллиантовом колье турецкой шахини. И генерал должен был его разыскать, потому что она, Ева, любит и коллекционирует красивые вещи.

А нагрянувшие в Одессу чины гестапо и сигуранцы[10], чины юстиции и полиции!

Их инструкции не имели ни сургучных печатей, ни литер секретности, но сопровождались недвусмысленными: «В ваших руках, генерал, ценности, в наших — закон. Работать придется в контакте».

И «работал». При всей простоте своей старый вояка понимал: не услужи он наехавшему начальству — карьере конец!

А тут еще беспорядки в городе ежечасно, чуть ли не на каждом шагу. В первый же день при вступлении войск в пригород оказалась взорванной Хаджибейская дамба. Лиман разлился по сточно-канализационным ямам полей орошения и вокруг них по низине на десятки километров.

Немало преград форсировал на своем веку генерал, но с такой столкнулся впервые. Вступить в город приказано было торжественно, предполагался парад победителей. Принимать его должен был сам Антонеску с маршальским жезлом, на белом коне.

Как тут быть? В обход до центра города — десятки километров. Подручных переправочных средств в голой степи не найти. А время строго регламентировано. Так и пришлось отдать приказ на форсирование вонючей преграды вброд, а после «грязевых ванн» преодолевать еще простреливавшиеся партизанами участки пути ползком по высушенной солнцем степи, купаться в пыли, подобно курам. Какой уж тут парад! Да и как было гарантировать безопасность проезда маршалу, если город все еще вел самую настоящую войну: обстреливались все сухопутные и морские коммуникации. Каждую ночь дороги начинялись минами и противоавтомобильными шипами. Суда взрывались, не успев войти в гавань; поезда сталкивались, врезались в тупики, сходили с рельсов, вместо мазута в буксах оказывался песок. Первый же свежий ветер с моря повалил десятки телеграфных столбов: их умудрились подпилить, несмотря на усиленную круглосуточную охрану.

Через день засекали радиопеленгаторы кочующую радиостанцию, немедленно на бешеных скоростях съезжались в засеченной точке, но никого в голой степи не находили.

В диверсиях, в самом их комплексе, в оперативной организации, приемах выполнения чувствовалось централизованное, мастерское руководство, широчайшая сеть осведомителей и исполнителей. И никаких следов...

Тайная полиция, жандармерия, агентура сигуранцы сбились с ног. Из Берлина и Бухареста сыпались разносы: «Что делается в столице Транснистрии? Вашу грудь, генерал, украшают отличия доблести, — неужели не можете справиться с кучкой фанатиков?»

И уж совсем диктаторски повел себя с комендантом днестровско-черноморской столицы эмиссар Гиммлера штандартенфюрер группы «Мертвая голова».

— Считайте, генерал, наш конфиденциальный разговор... предостережением, — сказал он. — Нерадивость на посту, который занимаете вы, чревата неприятными для вас лично последствиями, вплоть до...

Глугояну стоял как одеревеневший. Так вот что получил он в придачу к комендантскому посту! Сегодня — комендант, завтра — узник концлагеря.

Штандартенфюрер покачивался на широко расставленных ногах.

— Повторяю вопрос: ясно или нет?

Да, конечно, Глугояну ясно все.

— Тогда к делу. — По каменному лицу штандартенфюрера скользнула сдержанная улыбка. — Рад, что нашли общий язык. Действуйте!

И генерал отправился действовать. Он прежде всего продиктовал стенографистке приказ: «За каждый террористический акт против оккупационных войск будут повешены и расстреляны 200 заложников». Потом собрался было подготовить директиву комендантам районов.

— А не лучше ли собрать их вместе с персоналом сюда, — чуть картавя, предложил похожий на Гитлера оберштурмфюрер. — Собрать и попросить господина штандартенфюрера ознакомить их с последними указаниями ставки. Это, надеюсь, вразумительнее ваших директив.

— Конечно, — согласился генерал. И приказал к 16.00 собрать нужных людей в главной комендатуре.

Заработали зуммеры и звонки телефонов. Засигналили на улицах «опели» и «олимпии» с пометками «комендантская». Через два часа двор и подъездные площадки у здания запрудили машины.

В актовом зале собралось более ста человек. К оберштурмфюреру с льстивым поклоном подскочил префект городской полиции:

— Имею честь... осмелюсь, — сбивчиво начал он, оглядываясь почему-то по сторонам. — Прошу доложить... господину эмиссару. — Приблизился чуть ли не к самому уху эсэсовца, доверительно зашептал: — Чекисты из Москвы... в катакомбах Дальника и Куяльника. Имею опознавательные главарей.

У оберштурмфюрера загорелись глаза. Свежие данные о разведке Москвы — это же находка для самого Гиммлера!