Приключения 1979

Гольдин рассказал, что 20 сентября в бою у урочища Шумейково он участия не принимал из-за того, что плохо видит. После сдачи в плен его доставили в Конотоп в немецкую разведку. Допрашивал Гольдина хорошо владевший русским языком обер-лейтенант. На все поставленные вопросы — о месте нахождения в последние дни командования фронта, армий, входящих в него, состоянии остатков войск фронта, наличии в них боевой техники, о старших офицерах, с которыми он оказался в плену, — дал правдивые ответы. Затем после четырехчасового отдыха его привели к немецкому майору Фурману, руководителю абвергруппы-107 при армии Гудериана. Герр майор одобрил поведение Гольдина в плену и сказал, что все показания соответствуют действительности и это дает основание немецкому командованию считать, что он, Гольдин, сделал первый шаг к своей будущей карьере при «новом строе в России» и что теперь ему надо продолжать «эти шаги» — оказывать помощь немцам. Если он с этим согласен, то его немедленно отпустят из плена и он будет добровольно работать на «великую» Германию по ту сторону фронта.

Гольдин от такого предложения якобы отказался, но Фурман разъяснил ему неразумность и нелогичность его поведения; сдача Гольдина в плен свидетельствует о непрочности его «социалистических» убеждений, о желании любой ценой спасти свою жизнь, а для этого у него есть только один путь — стать агентом абвера и работать на Германию. Иначе Фурман должен будет передать его в гестапо, где Гольдина немедленно расстреляют как еврея. Зачем же было сдаваться в плен? Фурман также польстил интенданту 3-го ранга, сказав, что он имеет высшее техническое образование, гибкий ум, не является членом партии, хорошо знает немецкий язык, а таким лицам неплохо живется в Германии, не говоря уж об оккупированной России и Украине, примером чему может служить он сам, Фурман, выходец из Одессы.

Всесторонне взвесив предложение Фурмана сотрудничать с абвером, Гольдин согласился, и ему немедленно был предоставлен хороший обед и суточный отдых. Затем его вновь привели к Фурману, который поинтересовался: «Не раздумал ли господин Гольдин быть немецким агентом?» Тот ответил отрицательно, и майор предложил подписать обязательство о сотрудничестве с абвером и после того дал Гольдину задание: перейти линию фронта, определиться на свою старую должность в штабе фронта, учтиво держать себя со всеми старшими, особенно с заместителями командующего фронтом, с которыми по роду службы Гольдин имел и должен иметь контакты, чтобы повседневно быть в курсе всех больших и малых дел командования. Все документы, поступающие из Генерального штаба Наркомата обороны и Ставки, попадающие к нему, он должен был копировать или кратко записывать их содержание. Собранные данные передавать связнику от Фурмана два раза в месяц, каждого 14 и 24 числа, между 10—12 часами дня. Встречи будут происходить у билетных касс железнодорожных вокзалов тех городов, где располагается штаб фронта. На встречу со связником Гольдин должен выходить, имея при себе книгу Л. Толстого «Война и мир», причем держать ее в таком положении, чтобы находящиеся вблизи него люди могли прочесть название. Человек Фурмана обратится к нему со словами: «По-моему, мы встречались на Подоле, в Киеве». Ответ: «Да, я там родился и жил».

Еще сутки ушли на отработку деталей. И когда Фурман убедился, что новоиспеченный агент все хорошо усвоил, Гольдина на легковой автомашине подвезли в лес, что возле села Степановка. По имеющимся у Фурмана сведениям, здесь скрывалась группа советских командиров, выходящих из окружения. Ее решено было не трогать, чтобы обеспечить надежную крышу абверовскому агенту.

Гольдин категорически утверждал, что, возвратившись из плена и получив снова должность в штабе фронта, он ничего не делал для немецкой разведки. Лишь однажды выходил в Воронеже на вокзал для встречи со связником от Фурмана, которому собирался объявить, что работать на Германию не будет. Но на вокзале к нему никто не подошел.

В ходе следствия Гольдин был полностью изобличен в неправдоподобности своих показаний и признался, что после возвращения из плена свои отношения с абвером он решил строить в зависимости от обстановки на фронте: если она будет складываться в пользу немцев, то работать на них, а если наоборот — то нет. Данными же, представлявшими большой интерес для немецкой разведки, он располагал ежедневно.

Предатель был предан суду военного трибунала по всей строгости советских законов.

Иван Чайка в госпитале долго не залеживался. Очередной его рейд в глубокий вражеский тыл помог контрразведчикам Особого отдела Юго-Западного фронта раскрыть гнусную провокацию абвера, острие которой было направлено против видного советского военачальника.