Приключения английского языка

Примечательно, что в XII веке этот процесс все еще продолжался. Стремление к ясности не угасало, особенно на Севере. В древнеанглийском на множественное число можно было указать различными способами. Примерно в это время все больше форм множественного числа образовывалось с помощью -s, как в случае с древнеанглийскими существительными. Например, naman (имена) преобразовалось в nam-es, names. Предлоги to, by, from (к, у, от) и другие все чаще выполняли функции прежних окончаний, а порядок слов становился более строго фиксированным. На смену длинному ряду слов, используемых в качестве определенного артикля, приходит the

.

Итак, несмотря на статус официально не признаваемого языка и утраченную связь с письменным наследием, язык продолжал меняться. Он не только оказывал сопротивление языку-завоевателю, но и поглощал его, производя отбор и одновременно излечивая себя, словно покинутое раненое животное, в надежде на возможность рано или поздно возродиться.

В 1154 году этой надежде, казалось, не суждено было сбыться. В пророческих хрониках Питерборо за 1154 год отмечалось, что тот год дал англичанам нового короля, графа Генриха II Анжуйского, внука Вильгельма Завоевателя и первого короля из династии Плантагенетов. Он был человеком образованным, свободно владел латынью и французским, но не английским. Его супругой стала Алиенора Аквитанская, дочь Вильгельма X, герцога Аквитании.

Генрих II был коронован в Вестминстере на пышной церемонии, ознаменовавшей приход на английскую сцену новой «французской» моды. Шелковое облачение священнослужителей превосходило по стоимости все, что когда-либо видели в Англии. Король с королевой и знать были разодеты в шелк и парчу. Предполагалось, что такая роскошь подобала торжественности события, отражавшего масштаб завоеванной территории и ее богатств. В каком-то смысле так оно и было, что угрожало всему английскому, пожалуй, не меньше, чем тяжелая кавалерия, жадно пожинавшая обильные плоды победы, одержанной в 1066 году.

Генрих II унаследовал земли Вильгельма Завоевателя в Англии и северной Франции. Алиенора, самая богатая наследница западного мира, принесла в приданое владения, находившиеся на территории нынешней Франции, от реки Луары до Пиренеев и от Роны до Атлантики, и превышавшие по размеру домен французского короля. В результате возникло огромное королевство, значительную часть которого составляли франкоязычные земли по другую сторону Ла-Манша. Королевство расширялось, и английские земли и язык составляли самую незначительную его часть. Французский же язык и латынь все больше укреплялись как языки власти, двора и новой культуры.

Но даже это знаменательное событие, когда, казалось, английский язык отошел еще дальше в тень, показало, что язык все еще жив и что есть надежда. Отмечалось, что во время королевской процессии в Лондоне люди кричали Wes hal! и Vivat Rex – пожелания долгой жизни королю и королеве на древнеанглийском и латыни. На улицах английский язык был жив.

Генрих и Алиенора привнесли еще больше новых слов. Первые сто лет после Норманнского завоевания большинство заимствованных слов приходило из Нормандии и Пикардии, а во времена правления Генриха II (1154–1189) в государственную речь внесли свой вклад другие диалекты, в частности центральный французский, или франсийский. Так, слова норманнского французского catch, real, reward, wage, warden и warrant уживались с франсийскими chase, royal, regard, gauge, guardian

и guarantee (все слова приведены в современном английском написании).

Пожалуй, еще большее значение, чем новые слова, имели занесенные с этими словами идеи. Именно это случается время от времени: новые слова насаждают новые понятия. Вот и теперь при дворе укреплялись новые понятия, зародившиеся по ту сторону Ла-Манша. Выражали их новые слова, такие как courtesy (cortesie, этикет), honour (honor

, честь), damsels (damesieles, барышни), tournament (torneiement, турнир). Лексика «рыцарства» и «куртуазной любви» вызвала в Англии сильнейший культурный шок со времен просветительской деятельности Альфреда. Однако Альфред действовал во имя Бога и единства, а двор Генриха и Алиеноры – ради культуры и удовольствия.

Алиенору считали самой образованной женщиной Европы. Она попыталась изменить эстетику и душевный настрой этой отдаленной островной заставы, оккупированной, раздробленной и обреченной, и именно она покровительствовала поэтам и трубадурам, чьи стихи и песни создали романтический образ Средневековья как эпохи рыцарства – восхитительный вымысел, имеющий мало общего с реальностью за пределами искусно иллюстрированных и орнаментированных страниц средневековой литературы.