Приключения Ариэля, рыцаря двух миров. Том I

Но вот король умер, и его воля тут же была растоптана. О Балдуинчике никто и не вспомнил, вокруг Сибиллы составилась партия в пользу Лузиньяна и против Раймунда. Эту партию поддержали Иерусалимский патриарх Ираклий и магистр храмовников Жерар де Ридфор. Они спешно короновали Сибиллу, которая вручила корону своему мужу Ги. Граф Триполи тоже подсуетился, сделав ставку на вторую сестру покойного короля – Изабеллу. Он подготовил коронацию Изабеллы с намерением передать корону её молодому мужу – ОнфруаТоронскому. Онфруа, достойный рыцарь, оказался начисто лишён королевских амбиций, он не захотел вписываться в интригу Раймунда, бежал в Иерусалим, усилив собой партию Лузиньяна, а граф Триполи, оставшись в одиночестве, короны уже не домогался.

– А Балдуинчик?

– Он умер через год после смерти своего венценосного тёзки. Бог избавил ребёнка от того, чтобы стать игрушкой в руках интриганов. Так что наш король теперь Лузиньян.

– Но зачем понадобилось провозглашать его королём, если он такое ничтожество?

– За его спиной в первую очередь стоит ваш магистр Ридфор, который, будучи монахом, сам не мог стать королём и решил управлять из-за спины безвольного Ги.

– Но, может быть, оно и не хуже, если Святой Землёй на самом деле будет управлять магистр храмовников? Ридфор – достойный человек?

– Вам виднее, братья храмовники, но честно скажу, что ни от кого не слышал о Ридфоре ни одного хорошего слова. Он очень храбрый рыцарь, храбрый до безумия, но это человек бешенных страстей, он и собою управлять не в состоянии, уж не знаю, как он управляет Орденом, и мне совсем не понятно, как он будет управлять Лузиньяном. Главная страсть Ридфора – лютая ненависть к РаймундуТриполийскому. Вот эта-то ненависть, вызванная личными причинами, теперь и будет определять судьбу Иерусалимского королевства.

– Но вы сказали, что Лузиньяна поддерживает патриарх Ираклий. Может быть, он наставит нового короля на путь истинный?

– Этот наставит. Только смотря в чём. Ираклий и думать не способен ни о чём, кроме женщин, щедро расточая на них пожертвования паломников. На редкость пакостный старикашка.

– Да как вы смеете так говорить о церковном иерархе?!

– Смею! Я знаю, что такое Ираклий! И у меня болит душа от того, что гроб Господень оказался в руках грязного человечка, который в душе давно отрёкся от Христа, если когда-нибудь Его знал.

– Но, может быть, хотя бы графРаймунд – достойный человек?

– Да я как-то не очень понимаю графа. В нём есть своя сила, своя харизма, но он ведёт себя странно, если не сказать больше. После избрания Лузиньяна, Раймунд отказался поддерживать нового короля. Горячие головы в Иерусалиме тут де начали обсуждать возможность силового захвата графства Триполи и галилейскихвладений графа. Конечно, это было сущее безумие. Когда надТивериадой с севера нависали несметные полчища Саладина, крестоносцам самое время было ударить по ней с юга, взять в клещи, так сказать. Тогда крестоносцы окончательно перестали бы быть крестоносцами. Но как отреагировал граф? Он тут же заключил договор с Саладином.

– Неужели такое у вас возможно?

– Вообще-то возможно. Крестоносцы иногда заключают перемирия с сарацинами, а с некоторыми их городами даже и длительное время сохраняют дружеские отношения. Само по себе это ещё не означает вероотступничества. Крестоносцы не могут вести себя на Святой Земле по принципу: «Всех убить», да ведь это и не по-христиански. Наша главная задача – выжить и сохранить Гроб Господень, и если это не требует компромисса в вере, то на политические компромиссы наши идут, и в этом они правы. Но когда Раймунд заключил союз с Саладином, это было похоже на нечто большее, чем обычное перемирие с мусульманами. Во-первых, этот союз был заключён не с каким-нибудь добродушным эмиром, который по большому счёту ничего против христиан не имеет, а с непримиримым врагом Креста, который поклялся сбросить христиан в море. Во-вторых, этот союз был заключён не против других мусульман, а именно против христиан. И не тогда, когда на Святой земле царит относительное спокойствие, а тогда, когда идёт война. Потом я разговаривал с одним мусульманином, который сказал: «Граф усердствует, действуя во благо мусульман, он полагается только на своё богатство и могущество Саладина. Граф предал свою веру». Боюсь, что у этого мусульманина были основания так считать. Честные мусульмане вообще с большой брезгливостью относятся к тем христианам, которые проявляют религиозную беспринципность.

– Теперь крестоносцы считают Раймунда предателем?

– Не все. У него по-прежнему есть не только противники, но и сторонники. Да и я остерёгся бы делать окончательные выводы по вопросу о вероотступничестве графа. Прямых доказательств всё-таки нет. Но какой может быть лидер из человека, над которым тяготеют столь тяжёлые подозрения?

– Но неужели на Святой Земле нет сильных баронов?