Приключения чокнутого художника

Провожать меня на вокзал Заяц не поехала. Посадила на маленький неказистый автобус называемый в Турции «Долмушь», поцеловала на прощанье в щёку помахала лапкой, и всё. Будто, я уезжал на работу или на рынок за продуктами. Наше расставание произошло вполне буднично, не так как показывают в индийских фильмах, без слёз и заламывания рук. Она проводила меня, как провожает проститутка ненужного уже клиента. Когда всё заплачено, удовольствие получено и надо проститься так, чтобы соблюсти этикет. Галина ни разу за семь лет совместной жизни меня даже не встретила. Провожать провожала, но не встречала, откуда бы я не возвращался, видимо считая, что я не достоин такого внимания. А может быть оттягивала встречу боясь посмотреть мне в глаза. Я не знаю, какие тайные силы движут моей супругой. То ли это комплекс трудного детства, или страх показать свою слабость и чувства, если они есть, конечно. Она создала для себя свой только ей понятный мир, в котором роль мужчины заключается в примитивном покорстве доставлении плотских наслаждений и конечно главную роль, роль быка-добытчика и телохранителя. Уповая на свои фантазии, она скандалила почти со всеми художниками Невского надеясь на мою поддержку. Так оно и было пока я не понял, что виновницей местных катаклизмов являлась она сама. Галина умудрилась поссорить меня со многими моими друзьями. Она очень переживает, если мои поступки не вмещаются в каноны её представлений о супружеской жизни. Я думаю, что в своих мечтах она хотела бы стать Амазонкой. Может я ошибаюсь? А на самом деле она просто устала от бесконечных проблем встающих на пути российских женщин. Столько лет! Пол жизни, отдать своим дочерям в надежде получить хоть малюсенькую компенсацию за бессонные ночи за оплачиваемые посещения репетиторов и не получить ничего взамен. Но рожают для забавы и еще, потому что так принято. Долгосрочные ставки на своих детей делать опасно. Это не лошади на ипподроме, когда тебе точно могут сказать какая из них придёт к финишу первой. Дети тайна. Они непредсказуемы, хотят свободы и любят совсем не тех, кого любим мы. Не нам решать с кем жить нашим детям. Умные советы здесь бесполезны и даже вредны. Хотя не мне и судить. Я растерял своих детей вместе с жёнами уже давно, и даже не знаю чем они занимаются и чем дышат.

Говорят, что время и расстояния лечат. Сейчас я не могу хладнокровно рассуждать о своей жене. Бывают моменты, когда я её ненавижу, бывает, обожаю, но, к сожалению всё реже. К каждому человеку в определённый момент можно относится по-разному. Взгляд зависит от того через какую грань призмы на него смотреть. Виноват я лишь в том что мало уделяю ей внимания и слишком часто оставляю одну а она, превращаясь в бедную овечку, загуливала так как ей подсказывала её женская сущность. А я не пастух.

«Долмушь» протащил меня по тёплым с запахом пыли улицам Анталии. Мимо безликих железобетонных коробок жилых домов, мимо величественных и не очень мусульманских мечетей очень приятных на вид административных зданий и блестящих из стекла и металла шикарных отелей. Дорога до автостанции прошла незаметно. Автовокзал в Анталии большущий и напоминающий огромную разорванную пополам неправильной формы букву «Г». Я приехал как раз вовремя, мой автобус уже стоял на посадочной площадке. Из багажа у меня были только большая дорожная сумка и портреты, упакованные в плотный картон. Автобус, здоровенный «Мерседес» осторожно покачиваясь, вырулил со стоянки ровно по расписанию в шесть часов вечера. Небо уже начинало темнеть и далёкие горы тёмными силуэтами врезались в алые от заходящего солнца перистые облака. Было почти совсем темно, когда мы миновали последние городские постройки.

Меня посадили в самый конец салона рядом с окном, в котором я не черта не видел. Рядом со мной сидел плотного телосложения турок примерно одного со мной возраста. Он пытался со мной заговорить но, поняв тщетность своих попыток, умолк и сложив на коленях кисти рук закрыл глаза делая вид, что спит. Наше путешествие предстояло быть долгим, приблизительно двенадцать часов и чтобы чем-то себя занять я уставился в чёрное окно, за которым стремительно проносились придорожные огни.

Поездка была утомительной. Лишь изредка, через каждые два, два с половиной часа автобус делал остановку, и разомлевшие пассажиры выползали из салона кто покурить, кто перекусить в привокзальном ресторане, а кому-то просто хотелось размяться. В Афьоне, куда мы прибыли глубокой ночью я купил коробку турецких сладостей и пару пакетиков арахиса. Мерседес опять скользнул на освещённую фарами трассу, а я, прислонив голову к стеклу стал методично, как корова жевать орехи. За всю дорогу я вздремнул лишь раз перед самым Афьоном.