Приключения дрянной девчонки

Катюша, обаятельный демон, не чующий собственной власти. Меня всегда поражала ее странная сказочная грация гибкого животного, плавная изломанность всех движений, слоняющаяся ленивая походка. Лицо совершенно детское: ласковые карие круглые глаза, как у плюшевого медвежонка, простодушная улыбка. Верхняя часть светлокоричневого тела как у подростка: тощие грудки, похожие на собачьи сосцы, еще не сложившиеся тонкие руки и плечи. Но все это спускалось к круглому крепкому задику и стройным грешным ногам.

Она спала до трех часов дня, потом находилась в долгой прострации и оживала только к ночи: выходила на улицу, ловила такси и неслась навстречу неизвестности, напивалась до невменяемого состояния (могла выпить в одиночку бутылку коньяка), тайно писала чудные стихи или читала, лежа в ванне, философов ночи напролет.

Какой-то период Катя увлекалась Тантрой. Если я не ошибаюсь, суть этого учения в том, что за короткий срок необходимо осуществить все сумасшедшие желания с максимальной силой с тем, чтобы избавиться от них. Ее чувственная ненасытность распространялась не только на мужчин, но и на женщин. Это она научила меня любить собственное тело и влюбляться в женскую красоту. Но нечто похожее на секс было у нас всего один раз. Однажды мы вдвоем напились шампанского в номере гостиницы, я болтала по телефону, а Катя начала медленно и нежно ласкать меня.

Она работала надо мной с таким утонченнейшим пониманием, на которое не способен ни один мужчина. Я старалась продлить телефонный разговор, громко смеялась, разговаривала о пустяках, потому что знала – как только положу трубку, все это закончится. Ведь если мы станем любовницами, наши чудесные дружеские отношения прекратятся.

Катя обычно была молчалива и не верила в силу слов. Она быстро захлопывалась от любой неосторожной фразы. Но за ее молчанием таился неведомый сад, сокровища женственности. Вино развязывало ей язык, и в ней, такой тихой, вдруг разгорался дьявольский огонь. В глазах плясали чертики, вся она играла и искрилась, как шампанское, и становилась хороша до щемоты в сердце.

Катя пожирала саму себя, но была так обаятельна в своем стремлении к гибели, что я надолго попала под ее влияние. Трудно найти такую лужу, в которой бы она не выкупалась. Грязь неотразимо притягивала ее, она шла к тому, что ее больше всего отвращало, к мужчинам, которых она презирала, и к отношениям, над которыми смеялась. В Библии написано, что есть время для каждой цели под небесами: время родиться и время умереть, время убивать и время исцелять, время плакать и время смеяться, время скорбеть и время танцевать, время молчать и время говорить, время любить и время ненавидеть… Я бы продолжила эту библейскую фразу: время купаться в дерьме и время парить в небесах. Дерьмо обладает просто волшебным влиянием на юные души. Подходить с меркой морали к этому периоду просто смешно.

Мы превратились в очаровательных позолоченных гадюк и беспощадно жалили доверчивых мужчин, для любви места в сердце не находилось. Катя как-то рассказала мне прелестную эскимосскую сказку о сути женщины. Преподношу ее вам.

Однажды ворон катался с ледяной горки. Его увидел волк и попросил дать ему разок прокатиться. "У тебя ведь нет крыльев. Ты упадешь в реку и утонешь", – отвечал ворон. Но -волк не послушал ворона, скатился по горке, упал в реку и стал тонуть. Ворон невозмутимо наблюдал за его гибелью. "Что ж ты смотришь! Помоги мне!" – закричал волк. "А что ты мне за это дашь?" – спросил ворон. "Я дам тебе в жены мою сестру", – предложил несчастный волк. "Ладно", – согласился ворон и вытащил волка из реки. Волк решил отомстить ворону, пошел в лес, собрал птичьего помета и слепил из него женщину. Потом он привел женщину к ворону, как свою сестру, и тот на радостях закатил свадебный пир. Ночью ворон лег спать с молодой женой, стал обнимать и целовать ее. От его тепла женщина растаяла, и ворон оказался в куче дерьма. Вот что такое женщина с точки зрения эскимосов.

Раскаяния Катя не ведала, она очень легкомысленно относилась к смерти и загробной жизни. Для нее смерть была совершенно естественным процессом, не заслуживающим внимания. Это объяснялось тем, что в детстве ее отец, хирург, брал ее с собой на работу в больницу, потому что девочку не с кем было оставить дома. Там он ее оставлял на попечение старушек, работающих в морге. Так что ребенок быстро привык резвиться среди трупов. Более того, смышленая детка приводила в морг своих друзей, где они играли в "мертвяков" – кто-нибудь ложился на носилки и притворялся трупом, остальные весело перетаскивали его с места на место.

Когда Катя подросла, то с увлечением занялась препарированием лягушек – ее интересовало, как у них там внутри устроено. А в пятнадцатилетнем возрасте, когда она резалась с друзьями в домино во дворе, ее партнера по игре случайно убил из самострела какой-то подросток. "Он сидел рядом со мной, стрела вонзилась ему прямо в горло, – рассказывала Катя…- Я увидела, как хлынула сильной струей кровь, но меня почему-то это не взволновало. Несчастный случай, вот и все".