Приключения Джона Дэвиса

Действительно, апатия капитана столь внезапно сменилась сильнейшим возбуждением, что честным слугам, не подозревавшим истинной причины этого, оставалось только строить неосновательные предположения, которыми они только что вполголоса обменялись. Своего мнения они не скрыли и от пришедшего вечером врача. Доктор внимательно выслушал их, время от времени восклицая: «Тем лучше!» Затем, потирая руки, он поднялся в комнату капитана. Том и Патрик, недоуменно качая головами, смотрели ему вслед.

— А! — крикнул сэр Эдуард, еще издали заметив доктора. — Идите сюда скорее, мой добрый друг! Я очень болен.

— В самом деле? Хорошо, что вы хоть сами это признаете.

— Мне кажется, вот уже неделю меня терзает сплин, — продолжал капитан.

— А мне кажется, что вот уже неделю у вас нет никакого сплина, — отвечал доктор.

— Мне всё скучно.

— Почти всё.

— Я скучаю везде.

— Почти везде.

— Том мне невыносим.

— Понимаю.

— Мистер Робинсон вгоняет меня в гроб.

— Конечно, развлекать не его ремесло.

— При виде мистера Сандерса я содрогаюсь.

— Еще бы! Управляющий, и вдруг честный человек!

— Ах, доктор, бывают минуты, когда даже вы…

— Да, но бывают и другие минуты…

— Не понимаю вас.

— Я-то себя хорошо понимаю.

— Доктор, мы поссоримся!

— Я попрошу Анну Марию помирить нас.

Сэр Эдуард покраснел, как нашаливший ребенок.

— Поговорим откровенно, капитан, — продолжал доктор.

— Я только этого и хочу.

— Хорошо. Скучали вы в тот день, когда пили чай у Анны Марии?

— Ни одной минуты.

— Скучали вы в тот день, когда Анна Мария пила чай у вас?

— Ни одной секунды.

— Будете ли вы скучать, если сможете видеть ее каждое утро?

— Никогда.

— Будет ли в этом случае Том для вас невыносим?

— Я полюблю его всей душою.

— Будет ли мистер Робинсон все так же вгонять вас в гроб?

— Он покажется мне милейшим человеком.

— При виде мистера Сандерса вас по-прежнему станет бросать в дрожь?

— Я буду обожать мистера Сандерса.

— И вы по-прежнему захотите поссориться со мной?

— Я буду готов находиться рядом с вами до конца моих дней.

— Вы перестанете болеть?

— Я почувствовал бы себя двадцатилетним.

— Вы забудете о сплине?

— Я буду весел, как морская свинья.

— Ну, что же, нет ничего проще, чем устроить так, чтобы вы могли видеть Анну Марию каждый день.

— Что же нужно сделать для этого, доктор, скажите!

— Жениться на ней.

— Жениться?! — вскричал капитан.

— Да, черт возьми, жениться. Вы же прекрасно понимаете, что она не войдет к вам в дом простой компаньонкой.

— Но, доктор, она не хочет замуж.

— Девичья болтовня.

— Она отказала богатым претендентам.

— Продавцам пива! Дочь барона Лэмптона за прилавком! Вот прелесть!

— Но, доктор, я стар.

— Вам сорок пять, ей тридцать.

— Но у меня одна нога.

— Чепуха, она никогда не видела вас с двумя, она привыкнет.

— Но, доктор, у меня невыносимый характер.

— Вы самый лучший человек на свете.

— Вы так думаете? — с искренним сомнением спросил капитан.

— Я в этом уверен, — ответил врач.

— Здесь есть одна трудность.

— Какая?

— Я никогда не решусь сказать ей, что люблю ее.

— Ну-ну! Будто так уж обязательно, чтобы именно вы ей об этом сказали!

— Но кто же это сделает за меня?

— Я, черт возьми!

— Доктор, вы спасаете мне жизнь!

— Это моя работа.

— Когда вы к ней поедете?

— Да завтра же, если хотите.

— Почему же не сегодня?

— Сегодня ее нет дома.

— А вы подождите, пока она вернется.

— Ну что ж, пойду седлать пони.

— Возьмите лучше мой экипаж.

— Тогда велите запрягать.

Капитан с такой силой дернул ручку звонка, что едва не оторвал ее. Прибежал испуганный Патрик.

— Запрягайте лошадей! Быстро! — приказал сэр Эдуард.

Кучер удалился, еще более убедившись, что его хозяин не в своем уме. Вошедшему Тому капитан бросился на шею, и тот только тяжело вздохнул. Не оставалось никаких сомнений: сэр Эдуард окончательно сошел с ума. Через четверть часа облеченный всеми полномочиями доктор уехал.

Его визит оказался весьма результативным как для капитана, так и для меня. Полтора месяца спустя сэр Эдуард женился на Анне Марии, а через десять месяцев после этого благополучно появился на свет я.

VI

О первых трех годах моей жизни я не помню почти ничего, но моя матушка всегда утверждала, что я был прелестным ребенком.