Приключения Эраста Фандорина

– Пожалуй, не поеду. Довольно с меня Зеленой Школы. Возвращение к простым нравам, будь то «черная правда» или «зеленая», меня не привлекает. Я за сложные н-нравы. Я за цивилизацию. Коли моя страна хочет опроститься – ради бога, но без меня. Вы не будете возражать, если я составлю вам компанию до Ростова? Полагаю, за неделю мы туда доберемся.

– Я не буду возражать, – тихо ответила Мона.

Лодка заскрипела по дну.

– До свидания, – кивнул Скукин и, подхватив свой мешок, выпрыгнул на берег.

Так и пошел, сухой человек, даже не оглянулся.

А Романов задержался.

– Мона… Вы ведь позволили вас так называть… Мне ужасно не хочется с вами расставаться. Поверьте, если бы не долг…

– Ну что вы, – нетерпеливо перебила она. Ей хотелось поскорей остаться вдвоем с Фандориным. – Я понимаю. Долг офицера. Берегите себя, Алексей Парисович.

– Вы обиделись, – грустно вздохнул он. – Дайте мне время. Может быть, мы еще встретимся, и тогда…

– Нет-нет. Я же сказала, вы для меня слишком молоды.

Романов определенно был неглуп. Он приподнял бровь, покосился на Фандорина. Взгляд стал вопросительным.

Мона с улыбкой кивнула. Ее переполняло восхищение мистической непредсказуемостью жизни.

Романов поцеловал ей руку, поклонился Эрасту Петровичу и рысцой побежал за Скукиным.

– Почему он назвал вас «Мона»? – спросил Фандорин.

– Мама (ее зовут Варвара Андреевна)… – Мона сделала паузу и загадочно улыбнулась, – в детстве говорила: «Что ты всё загадочно улыбаешься? Тоже еще Мона Лиза нашлась». И прозвала меня Моной.

– Мона, желаю счастья! – крикнул с берега трогательный Романов.

Она, не оборачиваясь, помахала рукой.

Елизавета Третья?

Счастье, собственно, уже наступило, и Мона наслаждалась каждой его минутой.

Река, лодка, никого лишнего. И так будет долго, несколько дней!

Конечно, она его уже полюбила, не могла не полюбить. Это чувство досталось ей, можно сказать, по наследству.

Ни о чем не догадываясь, Фандорин сидел у руля, глубокомысленно глядя вдаль. Вероятно, думал о судьбах России или о чем-нибудь в этом роде, а Мона поглядывала на него и всё время улыбалась. Он был похож на кролика, не подозревающего, что вокруг уже оплелось гибкое тело голодного питона.

Но серьезные мысли приходили в голову и ей.

Что вся предыдущая жизнь была не более чем закуской перед основным блюдом. Настоящее начинается только теперь. Главное – не поторопиться и всё не испортить. Время есть.

Есть-то оно есть, но хочется есть, шепнул питон.

– Чему вы всё посмеиваетесь? – наконец заметил ее состояние Фандорин.

А Моне вспомнилась фраза из гимназического прошлого. Семь лет любовалась на нее с задней парты. Над школьной доской висела, каллиграфически выписанная: «Предначерташе молодого поколешя россиянъ – осуществить чаяшя предковъ. Государь Николай II». Вот именно: осуществить чаяния предков. Что не получилось у матери сорок лет назад, получится у дочери.

Смешные они были в девятнадцатом веке. Как это мама находилась с ним рядом, влюбленная, часто наедине, и своего не добилась? Объяснение тут может быть только одно, уверенно подумала Мона. Этому человеку на роду написано стать не моим отцом, а просто – моим.

– Скажите, вы верите в судьбу? – спросила она. – В то, что каждое событие имеет смысл, что ничего случайного не происходит и что у твоей жизни есть некий предначертанный сюжет?

Эраст Петрович ответил так, будто давно обдумал этот вопрос.

– Предначертанных сюжетов несколько. Даже много. Но по какому из них пойдет твоя жизнь, решаешь ты сам. Это и называется «карма». В принципе, всякий человек, каким бы путем он ни шел, имеет шанс прийти к одной и той же высшей точке: стать босацу, бодхисатвой – существом с полностью пробудившимся сознанием и полной свободой от всякой т-телесности.

Мона выслушала эту маленькую лекцию внимательно и с почтением, но «свобода от всякой телесности» ее насторожила.

– И вы тоже этого хотите?

– Конечно. Как можно этого не хотеть?

Следующий вопрос будет трудный. Мона собралась с духом.

– И что, вы уже… освободились от телесности?

– Увы, – печально молвил Эраст Петрович. – Хоть это и странно. Видите ли, я перенес… долгую болезнь, когда сознание спало и никакой телесности не было. Можно было надеяться, что она уже не вернется. Как бы не так. Я еще слишком молод. Впрочем, удивляться нечему. Старости ждать еще долго. Я пока даже не достиг возраста з-зрелости, мне до него остается больше полугода.

– Возраста зрелости?

– Да. У правильно живущего мужчины зрелость наступает в шестьдесят четыре года. Это восемь восьмерок – пора физического и интеллектуального совершенства. Считается, что перед человеком открывается самый плодотворный и п-приятный этап жизни, движение от земного совершенства к небесному, к мудрости, которая тоже состоит из двух восьмерок, но не перемноженных, а соблюдающих равновесие: восемьдесят восемь лет.

Возраст совершенства

«Я бы очень хотела провести этот приятный этап с вами», сказала бы Мона, если б была дурой. Но она была умная и просто слушала, кивала.