Приключения инженераРоман

Сейчас мы вошли в новую фазу разорения страны, когда чрезмерно умные правители бывших республик, а ныне «независимых» стран СНГ проводят самостийную политику и разоряют тем самым всю страну и свои народы. От какого великого ума они решили, что, отделившись от России, они смогут сделать что-нибудь стоящее? Каким, интересно, образом, фирма Антонова в Киеве, которую я очень уважаю, сможет заполучить оборудование для своих самолетов без России? И даже не оборудование, а хотя бы алюминий. На эту фирму работают сотни предприятий России и других республик. Неужели непонятно, что без связей со своими старыми друзьями-соседями сделать в наше время вообще ничего нельзя? А если эти связи сохранить, то какой же смысл во всей этой «самостийности»?

Я думаю, что все эти выкрутасы с разделением на вотчины затеяли люди, которые отнюдь не желают добра своим народам. Что смогут показать «перестройщики» и «демократы», распродающие страну направо и налево, через несколько лет? Обломки того, что сделано нами?

Нас, инженеров советской страны, много лет сотрудничавших друг с другом, ничто не разделяет, хотя волею политических мерзавцев мы сегодня оказались в разных «государствах». Нас объединяет любовь к нашей стране — Советскому Союзу, к единому многонациональному советскому народу и к нашей общей и единой авиации. И еще теперь нас объединяет ненависть к тем, кто пытается нас разделить. На кой черт нам нужна такая «независимость»?!

Я думаю, что все это временно. Советский народ найдет в себе силы скинуть всех этих перевертышей. И мы не только воссоединим нашу многострадальную Родину, но и разовьем нашу промышленность и нашу авиацию. Как раньше правильно говорили — на радость трудящимся!

Часть 2. Записки физика-любителя

Посвящается физикам-любителям и физикам-профессионалам.

1. Как я стал физиком-любителем

Я сделался физиком-любителем потому, что со мной произошли три истории. Первая произошла в далекие годы голодной студенческой юности, когда море было по колено и все казалось возможным. В этом смысле для меня мало что изменилось — и море по колено и кажущиеся возможности, но теперь я лучше стал понимать, что одного моря по колено мало для реализации потенциальных возможностей. Чтобы они стали реальными, кинетическими, над ними надо упорно работать, причем в одном направлении и не дергаясь в разные стороны. Всякая масса поедет тогда, когда вы на нее давите не только сильно, но и долго, ибо в соответствии с законами механики путь, проходимый массой, пропорционален силе давления на нее в первой степени, а времени-то в квадрате. Но тогда я над этим не задумывался, а пытался решить все проблемы сразу.

В комнате общежития мы жили вчетвером: Жорка Элиасберг — выдающийся на весь курс автолюбитель, владелец мотоцикла, Вася Простов — тоже выдающийся на весь курс фотограф, я — выдающийся на весь курс и ближайшие окрестности радиолюбитель, и Артем Кулиш, ничем не выдающийся. И все мы отчаянно голодали, потому что только что схлопотали по тройке на зимней сессии.

А правила в нашем Ленинградском политехническом институте были хотя и справедливые, но суровые: схватил на сессии трояк и не успел пересдать вовремя — сиди полгода без стипендии. А что? Надо учиться лучше. А мы учиться лучше не могли, потому что каждый из нас занимался важным делом: Жорка — своим мотоциклом, Вася — фотографией, а я — телевизором, который строил, ничего в нем не понимая. Но меня это нисколько не смущало. И все свои капиталы, которых у нас не было, мы относили на соответствующие отделения ленинградской барахолки.

В то время на ленинградской барахолке можно было купить все и для мотоцикла, и для фотографирования, и для радиолюбительства. Поэтому по воскресеньям мы проводили время на ней, а все остальные дни недели реализовывали свои приобретения в своих любимых делах. А заодно использовали советы, полученные на барахолке.

Телевизор мой, хотя и был практически готов, работать не хотел. Сначала у него не было трубки. Трубка стоила бешено дорого, продавалась на Литейном проспекте и была для меня совершенно недоступна. Но на мое счастье и на жоркину беду он как-то поспорил со мной, что я не съем полкило соевых батончиков, которые продавались в нашем буфете. И если я все же их съем, то он, так уж и быть, купит мне эту трубу. А если не съем, то уж не помню чего, потому что взять с меня было абсолютно нечего, а у него деньги были отложены на какую-то запчасть для мотоцикла. И батончики купит он сам. Я согласился, потому что условия спора не показались мне кабальными.