Приключения Кавалера и Клея

— Роман-комикс, — сказал Сэмми и подумал о своем собственном, теперь уже легендарном романе под названием «Американское разочарование», об этом циклоне, что уже много лет беспорядочно носился по равнинам его вымышленной жизни, всегда на грани сущего великолепия или полного распада, вбирая в себя персонажей и сюжетные линии, точно здания и домашний скот, разбрасывая их по сторонам и двигаясь дальше. В разные времена «Американское разочарование» принимало форму горькой комедии, стоической трагедии в стиле Хемингуэя, реалистичного урока общественной анатомии в духе О'Хары, беспощадно-урбанистического «Гекльберри Финна». На самом же деле это была автобиография человека, не способного обратиться лицом к самому себе, искусная система всевозможных уверток и откровенной лжи. Прошло уже два года со времени его последнего задвига на проклятой штуковине, и до этого самого момента Сэмми мог бы поклясться, что его древние амбиции стать чем-то больше литературного поденщика, корябающего комиксы для захудалого издательского дома, так же мертвы, как, согласно известному суждению, мертв водевиль. — О господи.

— Идемте, мистер Клей, — сказал Либер. — Вы можете доехать со мной до больницы.

— А зачем вам ехать до больницы? — осведомился Сэмми, хотя прекрасно знал ответ.

— Что ж, мне в высшей степени обоснованно представляется, что я должен его арестовать. Надеюсь, вы понимаете.

— Арестовать? — переспросил Дылда Муму. — Его? За что?

— Полагаю, за нарушение общественного порядка. Или, может статься, мы привлечем его к ответственности за нелегальное проживание. Уверен, руководство данного здания захочет выдвинуть обвинения. Не знаю. Пожалуй, я все это по дороге прикину.

Тут Сэмми увидел, как самодовольная улыбка его тестя сжимается до чего-то вроде стальной заклепки, а обычно добродушные голубые глаза Дылды Муму становятся мертвыми и стеклянными. Это выражение Сэмми уже доводилось наблюдать на территории галереи Дылды, [14]

когда он общался с художником, переоценивающим свои труды, или с дамой, чей титул и большинство дохлых виветт у нее на плечах куда скорее обеспечивались деньгами, нежели здравым суждением. Ссылаясь на происхождение своего отца из купеческой среды, Роза обычно именовала такую мину «взором торговца коврами».

— Очень хорошо, — с намеренной откровенностью в голосе и косым взглядом на Сэмми проговорил Дылда Муму. — Мы об этом позаботимся. Сюрреализм по-прежнему имеет своих агентов на всех уровнях властной пирамиды. Не далее как на прошлой неделе я продал картину матушке мэра города.

«А твой тесть типа крепкий орешек», — сказали глаза детектива Либера. «Без тебя знаю», — ответили глаза Сэмми.

— Прошу меня извинить. — В конторы «Косметических кремов Корнблюма» забрел новый визитер. Молодой и в смутно-официальной манере миловидный, он держал в руке белый конверт.

— Сэм Клей? — осведомился визитер. — Я ищу мистера Сэма Клея. Мне сказали, что я смогу его здесь найти.

— Да, я здесь. — Сэмми выступил вперед и взял у молодого человека белый конверт. — Что это?

— Повестка от конгресса. — Двумя пальцами коснувшись своей шляпы, молодой человек кивнул Либеру. — Прошу прощения, что отвлек вас, джентльмены, — сказал он.

Сэмми немного постоял, рассеянно похлопывая ладонью по конверту.

— Тебе лучше позвонить маме, — сказал ему Томми.

11

Роуз Саксон, королева комиксов в жанре любовного романа, стояла за чертежной доской в гараже своего дома в Блумтауне, что в Нью-Йорке, когда ее супруг позвонил из города и сказал, что если она не против, он привезет домой любовь всей ее жизни, человека, которого она уже давным-давно считала мертвым.